Шапиро Историография (1982)
Глава 2. Развитие исторической мысли и исторической науки в Германии
Условия развития К началу XIX в. Германия по сравнению с Ан-исторической науки глиеи и Францией была отсталой страной. Лишь в отдельных районах (Саксония, Рейнская область, Берлин) развивалась капиталистическая промышленность. В целом Германия оставалась аграрной страной. Главным препятствием для развития капитализма являлось господство феодально-крепостнических отношений в деревне. В политическом устройстве Германии также сохранялись феодально-абсолютистские порядки. Страна была раздроблена на 300 полуфеодальных государств, отгороженных друг от друга таможенными барьерами.
Буржуазным преобразованиям в стране дала толчок Французская революция, но они проходили медленно и неравномерно, путем реформ сверху. В Пруссии либерально настроенные дворяне и буржуазно-патриотические силы достигли известного влияния в государственном аппарате. Там в 1807—1808 гг. был проведен ряд реформ, главной из которых явилась отмена феодальной зависимости крестьян. Но капиталистическое развитие в сельском хозяйстве шло «прусским путем» при сохранении крупной земельной собственности.
Буржуазные реформы стали предпосылкой успеха освободительной борьбы Германии против наполеоновского господства. Однако в результате освободительных войн не было образовано единое немецкое национальное государство. Напротив, решения Венского конгресса фактически закрепили раздробленность Германии, а созданный в 1817 г. Германский союз стал главным орудием феодальной реакции в борьбе с развивавшимся в стране прогрессивным буржуазно-национальным движением. Последнее прошло путь от выступлений относительно небольшого круга буржуазной интеллигенции, профессоров и студенчества в 1815—1819 гг. до широкой волны оппозиции феодальным порядкам и территориальной раздробленности в 40-х годах. Оппозиция этих лет уже приобрела прочную экономическую основу, обусловленную начавшимся в 30-е годы промышленным переворотом. Возглавляла ее буржуазия Рейнской области, деятельно участвовавшая в подготовке революции 1848—1849 гг.
Запоздалое развитие Германии первой половины XIX в., медленная смена феодальных порядков буржуазными, национальная раздробленность страны — все эти факторы наложили отпечаток на развитие исторической науки.
Для прусской историографии было характерно традиционное и сильное воздействие на нее классической филологии, государст-воведения и богословия. Первая способствовала усиленной разработке метода филологической критики источников, второе предопределило сильное влияние принципа этатизма, т. е. фетишизацию феодально-абсолютистского, а затем и буржуазного государства, третье же не только придало теологический оттенок взглядам на исторический процесс, но и окружило ореолом святости реакционных правителей и их политику.
В юго-западной Германии положение было несколько иным. Там развивался буржуазный либерализм, наиболее видным представителем которого являлся баденский профессор Карл фон Рот-тек (1745—1840). Под лозунгом «Лучше свобода без единства, чем единство без свободы» он выступал за укрепление буржуазно-демократических свобод в Бадене и ратовал против его участия в Германском таможенном союзе, опасаясь реакционного влияния Пруссии. В своем главном произведении «Всемирная история» Роттек определял смысл истории как достижение политического равенства и свободы граждан. Но характерная для буржуазного либерализма непоследовательность была присуща и Роттеку, превратившемуся позднее в одного из представителей «всеподданнейшей оппозиции»2. Названный «библией немецкого либерализма» «Государственный лексикон», одним из авторов которого был Роттек, объявил идеальным строем конституционную монархию с избирательным цензом.
В этот период в Германии был организован ряд исторических обществ, способствовавших развитию исторической науки и исследовательской техники. Наиболее значительным из них было образованное в 1819 г. Общество по изучению древних памятников истории Германии. Его задача состояла в отыскании, критической проверке и публикации исторических источников. С 1826 г. общество приступило к изданию ставшей образцовой в Европе серии «Исторические памятники Германии» («Monumenta Germaniae Historica»). Политическая направленность общества, пробуждавшего своими публикациями в немецком народе патриотические настроения, стремление к национальному объединению, вызывала недовольство реакционных феодально-абсолютистских кругов.
В значительной степени научный успех Monumenta был обусловлен тем, что в ней практически воплотился критический метод исследования, который разработал один из инициаторов ее создания историк античности Бартольд Георг Нибур (1776— 1831). Сферой его специального исследовательского интереса была экономическая история и аграрные отношения в древнем Риме. Нибур анализировал различные римские источники, сопоставлял их друг с другом, выяснял их характер и условия создания, определяя таким образом степень их достоверности. На этой основе он стремился нарисовать возможно более точную картину прошлого. Критический метод Нибура представлял значительный шаг вперед в методике исторического исследования и не утратил своего значения до настоящего времени.
Видный философ Иоганн Готлиб Фихте {1762—1814) резко выступал против феодализма и требовал установления буржуазно-демократического республиканского строя, широких гражданских свобод. В начале 90-х годов он написал ряд произведений в защиту Французской революции, где одобрял отмену привилегий французского дворянства и духовенства и поддерживал теорию общественного договора Руссо. В прямой связи с этим Фихте считал правомерным революционное изменение такого государственного строя, который препятствует достижению свободы. Он также распространял идею равенства на экономические отношения и признавал труд главным источником благосостояния.
Падение якобинской диктатуры подорвало веру Фихте в возможность осуществления чаяний мелкобуржуазной демократии. В более поздний период своего творчества под влиянием разгрома старопрусского феодального государства французской армией он сосредоточил внимание на идеях буржуазного национально-освободительного движения и борьбы за объединение Германии. В работе «Речи к немецкой нации» (1807—1808) Фихте требовал морально-религиозного «обновления» и умеренных реформ, прежде всего в области образования. Воспитание, по Фихте, должно охватить «народ как огромное большинство, на котором собственно покоится общественное благо»3, и способствовать осуществлению демократического идеала — созданию нации равноправных граждан, освобожденных от оков феодализма. Исторически обосновать этот идеал была призвана разработанная Фихте концепция, согласно которой немцы якобы наследовали территорию, язык и демократические традиции «прагерманского народа». Сам Фихте стремился поднять национальный дух германского народа, укрепить его стремление к национальному единству, однако позднее эта концепция была использована идеологами германского империализма для оправдания экспансии и войн.
Огромное влияние на немецкую и европейскую историческую науку оказал своей философской системой выдающийся буржуазный мыслитель Георг Вильгельм Фридрих Гегель (1770—1831). В ней «он впервые представил весь природный, исторический и духовный мир в виде процесса, т. е. в беспрерывном движении, изменении, преобразовании и развитии, и сделал попытку раскрыть внутреннюю связь этого движения и развития»4. Однако диалектика Гегеля носила идеалистический характер, прогресс он видел не в развитии реального человеческого общества, а в эволюции первичного якобы по отношению к природе и обществу абсолютного духа.
Гегель начал разработку философии истории уже в «Феноменологии духа» (1807), но подробно развил ее в лекциях, которые читал с 1818 г. в Берлинском университете. Это была первая попытка применить диалектический метод к всемирной истории. Гегель изобразил историю человечества прогрессивным процессом, происходящим в духовной сфере, диалектическим развитием борьбы противоположностей. Само развитие абсолютного духа он понимал как непрерывный рост осознания свободы: в каждую эпоху ведущий народ достигает в этом определенной ступени, после чего уступает место другому народу, поднимающемуся на более высокую ступень. Данный процесс, согласно Гегелю, начался на древнем Востоке, поднялся ступенью выше у древних греков и римлян. Но только германский народ во времена христианства пришел к осознанию «свободы человека как человека».
Стремясь раскрыть внутреннюю связь в истории, он толковал ее как закономерность в необозримом множестве случайностей, которая охватила все стороны деятельности человека и нашла выражение в прогрессе в истории. Гегелю органически присущ историзм, понимание того, что исторический процесс развивается объективно, независимо от воли отдельных лиц. Политические взгляды Гегеля противоречивы, как и его философско-историче-ская система. Он выступал против буржуазных революций, за реформы в качестве предпочтительного средства утверждения буржуазных отношений. Эта позиция определялась страхом перед революционным движением масс, боязнью якобинской диктатуры, порожденной Французской революцией. С этих позиций положительное значение революции во Франции он видел прежде всего в том, что ее влияние на немецкие порядки вынудило верхи к реформам. Считая, что после Французской революции «мировой дух» перешел в Германию, Гегель писал о преимуществах реформаторского, немецкого пути перед революционным, французским. Вместе с тем Гегель сделал ряд глубоких наблюдений. Так, он подметил и некоторые противоречия буржуазного «гражданского общества», указав, что в нем, с одной стороны, происходит накопление богатства, а с другой — ухудшается положение трудящихся масс.
Учение Гегеля противоречиво. Из него можно сделать и реакционные, и революционные выводы. В. И. Ленин в статье о Фридрихе Энгельсе подчеркнул революционную сторону учения Гегеля, его веру в человеческий разум, его положение о происходящем в мире постоянном процессе изменения и развития.
С конца XVIII в. в немецкой историографии Реакционный немецширокое влияние получает романтизм. Роман-кий романтизм тизм, имевший в различных странах свои национальные особенности, в Германии отличался наиболее ярко выраженной враждебностью идеям Просвещения, демократическим и даже буржуазно-либеральным устремлениям. Характерными чертами немецких романтиков были иррациональные принципы постижения истории с помощью интуиции, религиозная трактовка событий, идеализация средневекового феодально-абсолютистского строя.
К первым представителям немецкого романтизма, выступившего как направление с 1794 г., относятся писатели Фридрих и Август Шлегели, теолог Шлейермахер, поэт и ученый Новалис, братья Якоб и Вильгельм Гримм и др. Их объединяло неприятие буржуазного строя и вместе с тем осознание неудержимости буржуазных преобразований. Отсюда их обращение в прошлое, в мир фантазии и мистики. В. И. Ленин указывал, что романтизм это «не желание' восстановить... средневековые учреждения, а именно попытка мерить новое общество на старый патриархальный аршин, именно желание искать образца в старых... порядках и традициях»7. Романтики стремились сохранить, что возможно, от феодального строя и феодальных отношений. Путь к этому они видели в классовом компромиссе между буржуазией и дворянством под руководством последнего. Поэтому северогерманские романтики поддерживали «прусский путь» развития капитализма, который максимально щадил феодальные учреждения; южногерманские романтики ориентировались на реакционную католическую церковь и Габсбургскую монархию.
Идеи реакционного романтизма воплотила в немецкой историографии «нарративная» (описательная) школа. Одним из видных ее представителей был профессор Йенского университета Генрих Луден (1780—1847). В своих главных произведениях «История немецкого народа» и «История германцев» Луден исходил из идеи единства мировой истории, но характерный для него немецкий шовинизм мешал верному пониманию своеобразия исторического пути других народов. Стремление истолковать «национальный дух» немцев приводило Лудена к произвольным суждениям и просто выдумкам.
Романтической школе в Германии было присуще определенное противоречие между ее политической направленностью и выдвинутыми методологическими принципами изучения истории. Первая являлась безусловно реакционной, но в области методологии романтики по сравнению с просветителями продвинулись вперед, сделав существенный вклад в развитие принципа историзма. Главным содержанием историзма они считали постепенное, «органическое» развитие каждого явления, рассматривали каждый этап в истории как определенное звено в общей цепи исторического развития. Вместе с тем историзм романтиков имел субъективную направленность, абсолютизировал индивидуальное, неповторимое в истории. Они рассматривали отдельные нации и государства как «коллективные индивидуальности», развивающиеся в соответствии с «народным духом». Справедливо считая средние века исторически необходимыми и закономерными, романтики превратились в их апологетов, подчас отказываясь распространить принцип историзма на изучение современности. Наиболее ярко это выражено в их оценке Французской революции — якобы случайного явления в истории и даже «дьявольского наваждения», нарушающего эволюционный принцип исторического развития.
С идеями «нарративной школы» были тесно «Историческая школа связаны концепции представителей «исторической школы права», которая наиболее четко отразила реакционные черты немецкого историзма, провозглашавшего непрерывность традиции и эволюционную преемственность, неповторимый и индивидуальный характер любого исторического явления, решающую роль в истории «народного духа». На подобию трактовку истории как исключительно эволюционного процес-;а оказал большое влияние известный труд английского публицита Э. Бёрка «Размышления о Французской революции» (1790). (Исторической школе права», выражавшей консервативную реакцию на революцию, особенно импонировали его рассуждения о неправомерности переворота, якобы нарушающего естественный «органический» рост, свойственный всякому развитию и в обществе и в природе. Феодально-консервативная немецкая историография охотно восприняла и другую политическую тенденцию работ Бёрка — оправдание любых самых ретроградных действий и взглядов по той лишь причине, что они стали достоянием истории. Это дало основание К. Марксу назвать «историческую школу права» школой, узаконивающей «подлость сегодняшнего дня подлостью вчерашнего» и объявляющей всякий кнут священным, ибо это «исторический» кнут.
Главными представителями «исторической школы права» были берлинский профессор и прусский министр юстиции Фридрих Карл фон Савиньи (1779—1861) и его ближайший соратник Карл Фридрих Эйхгорн (1781—1854). В своем программном сочинении «О призвании нашей эпохи к законодательству» (1814) Савиньи выступил против требований создать в Германии новую, буржуазную правовую систему, подобную кодексу Наполеона. Он обосновывал свои возражения теорией «органического» развития.
Нельзя ни создать новое право, ни ликвидировать уже существующее, поскольку право—результат долгого и сложного развития, утверждал Савиньи. Сами же правовые нормы он считал наглядным выражением «народного духа».
Взгляды «исторической школы права» применил к немецкой истории Эйхгорн. В работе «История немецкого права и государства» (1808—1823) он рассматривал немецкое право как «единое созданное народом целое», желая таким образом обосновать «разумную непрерывность» его развития. Подобно Савиньи, Эйхгорн давал одностороннюю трактовку историзму и выступал против перенесения на почву Германии опыта Французской революции, придавая решающее значение эволюции правовых и государственных форм.
Школа Савиньи — Эйхгорна нашла продолжение в творчестве крупнейшего буржуазно-консервативного историка Германии XIX в. Леопольда фон Ранке (1795—1886). Ранке родился в семье прусских бюргеров, из которой в течение ряда поколений выходили пасторы и адвокаты. Вначале он изучал богословие, что оказало зримое воздействие на его исторические взгляды. Будучи еще учителем гимназии во Франкфурте-на-Одере, Ранке опубликовал свой первый труд «История романских и германских народов: (1824), который был замечен профессиональными историками Вскоре он становится профессором Берлинского университета, і в 1841 г. назначается прусским придворным историографом. Поли* тические позиции Ранке особенно рельефно проявились в резке враждебном отношении к революции 1848—1849 гг. Оставаясь последовательным сторонником монархического принципа, он вместе с тем признавал необходимость конституционных уступок, способных затормозить развитие революции. Выступления Ранке в защиту интересов правящих кругов были должным образом оценены — он стал политическим консультантом прусского двора, получил дворянский титул. Проживший долгую жизнь и создавший большое число произведений (главные из них — «История римских пап», «История Германии в эпоху Реформации», «Прусская история», «История Франции в XVI—XVII вв.», «История Англии в XVIII в.», незаконченная «Всемирная история»), незадолго до смерти Ранке с удовлетворением писал: «В событиях, которые мы пережили, следует прежде всего отметить поражение революционных сил, которые делали невозможным дальнейшее равномерное развитие всемирной истории»8.
Влияние Ранке на немецкую историографию проявилось еще до 1848 г. и особенно усилилось после образования империи. Отчасти это объяснялось тем, что Ранке первым применил методы критического анализа источников по новой истории, но главное— его историко-политическая концепция отвечала требованиям классового компромисса между буржуазией и дворянством. Из его семинаров вышли многие крупные немецкие буржуазные историки — Я. Буркхардт, А. Ваттенбах, Ф. В. Гизебрехт, глава «малогерманской школы» Г. фон Зибель. Свою первую работу Ранке снабдил приложением «К критике новой историографии». В нем он упрекал исследователей в том, что они неточно воспроизводят и без про-, верки используют исторические источники, что приводит к ошибочным суждениям и субъективному изложению истории. Провозглашая показную «объективность», Ранке требовал от историков отказаться от оценок политического и морализирующего характера, а описывать, «как это собственно происходило».
Историзм Ранке крайне односторонен. Глазное в истории — единичное явление, своеобразная неповторимость, не имеющая аналогий ни в прошлом, ни в будущем. Он был убежден, что именно индивидуальное наиболее доступно пониманию историка, тогда как общие законы имеют место лишь в рамках божественного предначертания и не познаваемы. В противовес концепции Гегеля о единстве всемирно-исторического процесса Ранке выдвинул положение о том, что каждая историческая эпоха развивается как отражение идеи, заложенной в ней «от бога», и может быть понята лишь сама по себе, вне связи с другими эпохами.
Применив по отношению к новой истории критический метод анализа источников, Ранке ограничивался при этом использованием тех источников, которые исходили от органов государственной власти. Методика Ранке хотя и представляла значительный прогресс в сравнении с методиками прежних историков, но страдала односторонностью: он пренебрегал многими другими видами источников (например, записями очевидцев событий, мемуарами, публицистикой и пр.; все они, по мнению Ранке, отражали субъективные взгляды их авторов). Религиозно-идеалистическое мировоззрение и консервативная историко-политическая концепция Ранке также сужали возможности новой методики. Ранке рассматривал государства как отдельные исторически сложившиеся индивидуальности, воплотившие в себе некие «господствующие идеи», в первую очередь религиозные. В его учении о государстве на первом плане стояли внешние факторы: внешнеполитические связи с другими государствами, дипломатия, войны. Внутриполитической истории, явлениям социально-экономической жизни Ранке почти не уделял внимания. «Вечным законом» существования государств он считал борьбу за господство. Войны представлялись ему нормальным и естественным состоянием общества.
Используя реакционную идею Гегеля об «исторических» и «неисторических» народах, Ранке отводил главное место в истории романо-германским нациям; славянские народы, по его мнению, лишь выполняли миссию защиты Европы от кочевников, историей народов Азии и Африки он пренебрегал совершенно, считая последние только объектом воздействия ведущих наций. Своими идеями Ранке заложил основы широко распространенной в дальнейшем концепции о «примате внешней политики над внутренней» и «примате политики над экономикой». Его консерватизм, ограничение круга исследовательских интересов историей государства, войн, церкви, дипломатии и пр. дали основание Гегелю выразить сомнение в способности Ранке «познать целое, всеобщую цель» К. Маркс в письме Ф. Энгельсу отозвался о Ранке, как о «камердинере истории», а его работы характеризовал как «...сведение всех крупных событий к мелочам и пустякам...».
Развитие этой школы в историографии в общих широких рамках буржуазного либерализма было прогрессивным для Германии явлением, но характерная для нее политическая умеренность, чрезмерная дидактичность ограничивали степень ее положительного общественного резонанса. Вместе с тем представители этой школы (центром ее был Гейдельбергский университет) стремились связать историческую науку с жизнью, видели функцию истории в воспитании людей в духе демократических принципов и ненависти к феодально-абсолютистским порядкам. Этим определялся и их подход к источникам, откуда они стремились извлечь материал для воспитательного воздействия и которые в значительной мере носили литературный характер. Историки гейдельбергской школы требовали, чтобы история писалась о народе и для народа; они искренне сочувствовали тяжелой доле угнетенных масс. Однако они почти целиком игнорировали социально-экономические сюжеты и концентрировали свое внимание на истории культуры.
Главой гейдельбергской школы являлся Фридрих Кристоф Шлоссер (1776—1861), написавший «Всемирную историю» (1844—1857) и «Историю XVIII и XIX вв.» (1836—1848). Шлоссер был последователем Канта и в своем понимании истории испытывал сильное влияние идей Просвещения. Он подверг критике немецкое общество своего времени, противопоставляя ему общественно-политические сдвиги, которые вызвала Французская революция, славил принесенные последней буржуазно-демократические свободы. Шлоссер с большим сочувствием освещал жизнь угнетенных слоев и непримиримо осуждал любые формы насилия и тирании правителей. Его произведения были рассчитаны на массового читателя и еще до революции 1848—1849 гг. выдержали множество переизданий. К- Маркс и Ф. Энгельс ценили Шлоссера за его редкую для тогдашних идеологов немецкой буржуазии последовательность и стойкость в своих убеждениях: в течение всей жизни он выступал против тирании монархов, дворянства и церкви, против компромисса немецкой буржуазии с юнкерством.
Буржуазно-либеральная направленность гейдельбергской школы усиливается после июльской революции 1830 г. во Франции. Ее видным представителем, творчество которого развернулось в этот период, был Георг Готтфрид Гервинус (1805—1871), ученик Шлоссера. Наиболее крупные его произведения — «История немецкой национальной литературы» (1835—1842), «История девятнадцатого века от времени Венского конгресса» (1855—1866). Выступив в начале своей деятельности как историк культуры, Гервинус .хотел использовать немецкую поэзию для воспитания национальной гордости, укрепления стремлений к буржуазно-демократическим преобразованиям. Черпать соответствующие аргументы он предпочитал в прошлом, ибо глубоко сомневался в том, что «описание настоящего политического состояния Германии было бы способно вселить в кого-либо ...уверенность» От историка Гервинус требовал, чтобы тот «описывал и оценивал человеческие судьбы, являясь... настоящим поборником прогресса и свободы» 13. Гервинус, профессор в Гёттингене, был в числе тех семи профессоров, которые, выступив против отмены конституции королем Ганновера, поплатились за это своими должностями и были высланы за пределы страны.
Значительной работой Гервинуса была также «Характеристика Георга Форстера» (1843), в которой он высоко оценивал этого немецкого якобинца и отвергал выдвигавшиеся в его адрес реакцией обвинения. Накануне и во время революции 1848—1849 гг. Гервинус вел активную политическую и публицистическую деятельность: был основателем и редактором ведущего леволиберального органа— «Немецкой газеты» и депутатом Франкфуртского Национального собрания. Ф. Энгельс отметил его как автора проекта исключения Австрии из Германского союза и основания нового союза под эгидой Пруссии, как только последняя станет конституционной монархией14. Проект этот был заострен и против дворянской реакции, и против массового революционного движения в Германии. В ходе революции Гервинус высказывался против самостоятельных выступлений германских рабочих, считая, будто последние лишь раскалывают буржуазно-демократический лагерь и ведут к поражению революции.
В 50-е годы Гервинус занялся изучением национальных и революционных движений в Европе и Южной Америке и разработал свою концепцию исторического развития общества от аристократии через монархию к демократии. Эта концепция показалась реакции настолько опасной, что против ее автора был затеян судебный процесс по обвинению в государственной измене.
В 40-е годы формируется и демократическое направление гей-дельбергской школы, возникновение которого было во многом связано с развитием противоречий, присущих капиталистическому обществу. К этому направлению принадлежал штутгартский профессор и один из наиболее левых депутатов Франкфуртского собрания Вильгельм Циммерман (1807—1875). За прогрессивные взгляды он был отстранен после революции от занимаемой должности. Главное произведение Циммермана «История Великой крестьянской войны» (тт. 1—3, 1841 —1843) явилось одним из самых заметных трудов прогрессивной историографии домарксового периода, наиболее удачным для своего времени изложением этого важнейшего события в истории революционной традиции германского народа. Оно не потеряло своего значения до настоящего времени. Циммерман резко выступил против укоренившихся в германской исторической и политической литературе грубых нападок и клеветы на участников крестьянского движения. На основе архивных материалов он дал яркую картину крестьянской войны, показал, что тяготевший над народом гнет вызывал восстания задолго до Реформации, что именно он постепенно подготовил взрыв всеобщего возмущения. «Накапливавшееся давно горючее было налицо: Реформация была лишь дополнением» 15. Циммерман охарактеризовал Мюнцера как «одну из самых отважных и самых интересных фигур эпохи Реформации» и подверг критике непоследовательность Лютера и его переход в лагерь реакции. Обнаружив глубокое историческое чутье, Циммерман определил губительную для Германии Тридцатилетнюю войну как «естественное следствие неудавшегося крупного народного движения в 1525 году». Труд Циммермана был использован Ф. Энгельсом в его работе над историей крестьянской войны в Германии.
Буржуазным преобразованиям в стране дала толчок Французская революция, но они проходили медленно и неравномерно, путем реформ сверху. В Пруссии либерально настроенные дворяне и буржуазно-патриотические силы достигли известного влияния в государственном аппарате. Там в 1807—1808 гг. был проведен ряд реформ, главной из которых явилась отмена феодальной зависимости крестьян. Но капиталистическое развитие в сельском хозяйстве шло «прусским путем» при сохранении крупной земельной собственности.
Буржуазные реформы стали предпосылкой успеха освободительной борьбы Германии против наполеоновского господства. Однако в результате освободительных войн не было образовано единое немецкое национальное государство. Напротив, решения Венского конгресса фактически закрепили раздробленность Германии, а созданный в 1817 г. Германский союз стал главным орудием феодальной реакции в борьбе с развивавшимся в стране прогрессивным буржуазно-национальным движением. Последнее прошло путь от выступлений относительно небольшого круга буржуазной интеллигенции, профессоров и студенчества в 1815—1819 гг. до широкой волны оппозиции феодальным порядкам и территориальной раздробленности в 40-х годах. Оппозиция этих лет уже приобрела прочную экономическую основу, обусловленную начавшимся в 30-е годы промышленным переворотом. Возглавляла ее буржуазия Рейнской области, деятельно участвовавшая в подготовке революции 1848—1849 гг.
Запоздалое развитие Германии первой половины XIX в., медленная смена феодальных порядков буржуазными, национальная раздробленность страны — все эти факторы наложили отпечаток на развитие исторической науки.
Для прусской историографии было характерно традиционное и сильное воздействие на нее классической филологии, государст-воведения и богословия. Первая способствовала усиленной разработке метода филологической критики источников, второе предопределило сильное влияние принципа этатизма, т. е. фетишизацию феодально-абсолютистского, а затем и буржуазного государства, третье же не только придало теологический оттенок взглядам на исторический процесс, но и окружило ореолом святости реакционных правителей и их политику.
В юго-западной Германии положение было несколько иным. Там развивался буржуазный либерализм, наиболее видным представителем которого являлся баденский профессор Карл фон Рот-тек (1745—1840). Под лозунгом «Лучше свобода без единства, чем единство без свободы» он выступал за укрепление буржуазно-демократических свобод в Бадене и ратовал против его участия в Германском таможенном союзе, опасаясь реакционного влияния Пруссии. В своем главном произведении «Всемирная история» Роттек определял смысл истории как достижение политического равенства и свободы граждан. Но характерная для буржуазного либерализма непоследовательность была присуща и Роттеку, превратившемуся позднее в одного из представителей «всеподданнейшей оппозиции»2. Названный «библией немецкого либерализма» «Государственный лексикон», одним из авторов которого был Роттек, объявил идеальным строем конституционную монархию с избирательным цензом.
В этот период в Германии был организован ряд исторических обществ, способствовавших развитию исторической науки и исследовательской техники. Наиболее значительным из них было образованное в 1819 г. Общество по изучению древних памятников истории Германии. Его задача состояла в отыскании, критической проверке и публикации исторических источников. С 1826 г. общество приступило к изданию ставшей образцовой в Европе серии «Исторические памятники Германии» («Monumenta Germaniae Historica»). Политическая направленность общества, пробуждавшего своими публикациями в немецком народе патриотические настроения, стремление к национальному объединению, вызывала недовольство реакционных феодально-абсолютистских кругов.
В значительной степени научный успех Monumenta был обусловлен тем, что в ней практически воплотился критический метод исследования, который разработал один из инициаторов ее создания историк античности Бартольд Георг Нибур (1776— 1831). Сферой его специального исследовательского интереса была экономическая история и аграрные отношения в древнем Риме. Нибур анализировал различные римские источники, сопоставлял их друг с другом, выяснял их характер и условия создания, определяя таким образом степень их достоверности. На этой основе он стремился нарисовать возможно более точную картину прошлого. Критический метод Нибура представлял значительный шаг вперед в методике исторического исследования и не утратил своего значения до настоящего времени.
Видный философ Иоганн Готлиб Фихте {1762—1814) резко выступал против феодализма и требовал установления буржуазно-демократического республиканского строя, широких гражданских свобод. В начале 90-х годов он написал ряд произведений в защиту Французской революции, где одобрял отмену привилегий французского дворянства и духовенства и поддерживал теорию общественного договора Руссо. В прямой связи с этим Фихте считал правомерным революционное изменение такого государственного строя, который препятствует достижению свободы. Он также распространял идею равенства на экономические отношения и признавал труд главным источником благосостояния.
Падение якобинской диктатуры подорвало веру Фихте в возможность осуществления чаяний мелкобуржуазной демократии. В более поздний период своего творчества под влиянием разгрома старопрусского феодального государства французской армией он сосредоточил внимание на идеях буржуазного национально-освободительного движения и борьбы за объединение Германии. В работе «Речи к немецкой нации» (1807—1808) Фихте требовал морально-религиозного «обновления» и умеренных реформ, прежде всего в области образования. Воспитание, по Фихте, должно охватить «народ как огромное большинство, на котором собственно покоится общественное благо»3, и способствовать осуществлению демократического идеала — созданию нации равноправных граждан, освобожденных от оков феодализма. Исторически обосновать этот идеал была призвана разработанная Фихте концепция, согласно которой немцы якобы наследовали территорию, язык и демократические традиции «прагерманского народа». Сам Фихте стремился поднять национальный дух германского народа, укрепить его стремление к национальному единству, однако позднее эта концепция была использована идеологами германского империализма для оправдания экспансии и войн.
Гегель начал разработку философии истории уже в «Феноменологии духа» (1807), но подробно развил ее в лекциях, которые читал с 1818 г. в Берлинском университете. Это была первая попытка применить диалектический метод к всемирной истории. Гегель изобразил историю человечества прогрессивным процессом, происходящим в духовной сфере, диалектическим развитием борьбы противоположностей. Само развитие абсолютного духа он понимал как непрерывный рост осознания свободы: в каждую эпоху ведущий народ достигает в этом определенной ступени, после чего уступает место другому народу, поднимающемуся на более высокую ступень. Данный процесс, согласно Гегелю, начался на древнем Востоке, поднялся ступенью выше у древних греков и римлян. Но только германский народ во времена христианства пришел к осознанию «свободы человека как человека».
Стремясь раскрыть внутреннюю связь в истории, он толковал ее как закономерность в необозримом множестве случайностей, которая охватила все стороны деятельности человека и нашла выражение в прогрессе в истории. Гегелю органически присущ историзм, понимание того, что исторический процесс развивается объективно, независимо от воли отдельных лиц. Политические взгляды Гегеля противоречивы, как и его философско-историче-ская система. Он выступал против буржуазных революций, за реформы в качестве предпочтительного средства утверждения буржуазных отношений. Эта позиция определялась страхом перед революционным движением масс, боязнью якобинской диктатуры, порожденной Французской революцией. С этих позиций положительное значение революции во Франции он видел прежде всего в том, что ее влияние на немецкие порядки вынудило верхи к реформам. Считая, что после Французской революции «мировой дух» перешел в Германию, Гегель писал о преимуществах реформаторского, немецкого пути перед революционным, французским. Вместе с тем Гегель сделал ряд глубоких наблюдений. Так, он подметил и некоторые противоречия буржуазного «гражданского общества», указав, что в нем, с одной стороны, происходит накопление богатства, а с другой — ухудшается положение трудящихся масс.
Учение Гегеля противоречиво. Из него можно сделать и реакционные, и революционные выводы. В. И. Ленин в статье о Фридрихе Энгельсе подчеркнул революционную сторону учения Гегеля, его веру в человеческий разум, его положение о происходящем в мире постоянном процессе изменения и развития.
С конца XVIII в. в немецкой историографии Реакционный немецширокое влияние получает романтизм. Роман-кий романтизм тизм, имевший в различных странах свои национальные особенности, в Германии отличался наиболее ярко выраженной враждебностью идеям Просвещения, демократическим и даже буржуазно-либеральным устремлениям. Характерными чертами немецких романтиков были иррациональные принципы постижения истории с помощью интуиции, религиозная трактовка событий, идеализация средневекового феодально-абсолютистского строя.
К первым представителям немецкого романтизма, выступившего как направление с 1794 г., относятся писатели Фридрих и Август Шлегели, теолог Шлейермахер, поэт и ученый Новалис, братья Якоб и Вильгельм Гримм и др. Их объединяло неприятие буржуазного строя и вместе с тем осознание неудержимости буржуазных преобразований. Отсюда их обращение в прошлое, в мир фантазии и мистики. В. И. Ленин указывал, что романтизм это «не желание' восстановить... средневековые учреждения, а именно попытка мерить новое общество на старый патриархальный аршин, именно желание искать образца в старых... порядках и традициях»7. Романтики стремились сохранить, что возможно, от феодального строя и феодальных отношений. Путь к этому они видели в классовом компромиссе между буржуазией и дворянством под руководством последнего. Поэтому северогерманские романтики поддерживали «прусский путь» развития капитализма, который максимально щадил феодальные учреждения; южногерманские романтики ориентировались на реакционную католическую церковь и Габсбургскую монархию.
Идеи реакционного романтизма воплотила в немецкой историографии «нарративная» (описательная) школа. Одним из видных ее представителей был профессор Йенского университета Генрих Луден (1780—1847). В своих главных произведениях «История немецкого народа» и «История германцев» Луден исходил из идеи единства мировой истории, но характерный для него немецкий шовинизм мешал верному пониманию своеобразия исторического пути других народов. Стремление истолковать «национальный дух» немцев приводило Лудена к произвольным суждениям и просто выдумкам.
Романтической школе в Германии было присуще определенное противоречие между ее политической направленностью и выдвинутыми методологическими принципами изучения истории. Первая являлась безусловно реакционной, но в области методологии романтики по сравнению с просветителями продвинулись вперед, сделав существенный вклад в развитие принципа историзма. Главным содержанием историзма они считали постепенное, «органическое» развитие каждого явления, рассматривали каждый этап в истории как определенное звено в общей цепи исторического развития. Вместе с тем историзм романтиков имел субъективную направленность, абсолютизировал индивидуальное, неповторимое в истории. Они рассматривали отдельные нации и государства как «коллективные индивидуальности», развивающиеся в соответствии с «народным духом». Справедливо считая средние века исторически необходимыми и закономерными, романтики превратились в их апологетов, подчас отказываясь распространить принцип историзма на изучение современности. Наиболее ярко это выражено в их оценке Французской революции — якобы случайного явления в истории и даже «дьявольского наваждения», нарушающего эволюционный принцип исторического развития.
С идеями «нарративной школы» были тесно «Историческая школа связаны концепции представителей «исторической школы права», которая наиболее четко отразила реакционные черты немецкого историзма, провозглашавшего непрерывность традиции и эволюционную преемственность, неповторимый и индивидуальный характер любого исторического явления, решающую роль в истории «народного духа». На подобию трактовку истории как исключительно эволюционного процес-;а оказал большое влияние известный труд английского публицита Э. Бёрка «Размышления о Французской революции» (1790). (Исторической школе права», выражавшей консервативную реакцию на революцию, особенно импонировали его рассуждения о неправомерности переворота, якобы нарушающего естественный «органический» рост, свойственный всякому развитию и в обществе и в природе. Феодально-консервативная немецкая историография охотно восприняла и другую политическую тенденцию работ Бёрка — оправдание любых самых ретроградных действий и взглядов по той лишь причине, что они стали достоянием истории. Это дало основание К. Марксу назвать «историческую школу права» школой, узаконивающей «подлость сегодняшнего дня подлостью вчерашнего» и объявляющей всякий кнут священным, ибо это «исторический» кнут.
Главными представителями «исторической школы права» были берлинский профессор и прусский министр юстиции Фридрих Карл фон Савиньи (1779—1861) и его ближайший соратник Карл Фридрих Эйхгорн (1781—1854). В своем программном сочинении «О призвании нашей эпохи к законодательству» (1814) Савиньи выступил против требований создать в Германии новую, буржуазную правовую систему, подобную кодексу Наполеона. Он обосновывал свои возражения теорией «органического» развития.
Нельзя ни создать новое право, ни ликвидировать уже существующее, поскольку право—результат долгого и сложного развития, утверждал Савиньи. Сами же правовые нормы он считал наглядным выражением «народного духа».
Взгляды «исторической школы права» применил к немецкой истории Эйхгорн. В работе «История немецкого права и государства» (1808—1823) он рассматривал немецкое право как «единое созданное народом целое», желая таким образом обосновать «разумную непрерывность» его развития. Подобно Савиньи, Эйхгорн давал одностороннюю трактовку историзму и выступал против перенесения на почву Германии опыта Французской революции, придавая решающее значение эволюции правовых и государственных форм.
Школа Савиньи — Эйхгорна нашла продолжение в творчестве крупнейшего буржуазно-консервативного историка Германии XIX в. Леопольда фон Ранке (1795—1886). Ранке родился в семье прусских бюргеров, из которой в течение ряда поколений выходили пасторы и адвокаты. Вначале он изучал богословие, что оказало зримое воздействие на его исторические взгляды. Будучи еще учителем гимназии во Франкфурте-на-Одере, Ранке опубликовал свой первый труд «История романских и германских народов: (1824), который был замечен профессиональными историками Вскоре он становится профессором Берлинского университета, і в 1841 г. назначается прусским придворным историографом. Поли* тические позиции Ранке особенно рельефно проявились в резке враждебном отношении к революции 1848—1849 гг. Оставаясь последовательным сторонником монархического принципа, он вместе с тем признавал необходимость конституционных уступок, способных затормозить развитие революции. Выступления Ранке в защиту интересов правящих кругов были должным образом оценены — он стал политическим консультантом прусского двора, получил дворянский титул. Проживший долгую жизнь и создавший большое число произведений (главные из них — «История римских пап», «История Германии в эпоху Реформации», «Прусская история», «История Франции в XVI—XVII вв.», «История Англии в XVIII в.», незаконченная «Всемирная история»), незадолго до смерти Ранке с удовлетворением писал: «В событиях, которые мы пережили, следует прежде всего отметить поражение революционных сил, которые делали невозможным дальнейшее равномерное развитие всемирной истории»8.
Влияние Ранке на немецкую историографию проявилось еще до 1848 г. и особенно усилилось после образования империи. Отчасти это объяснялось тем, что Ранке первым применил методы критического анализа источников по новой истории, но главное— его историко-политическая концепция отвечала требованиям классового компромисса между буржуазией и дворянством. Из его семинаров вышли многие крупные немецкие буржуазные историки — Я. Буркхардт, А. Ваттенбах, Ф. В. Гизебрехт, глава «малогерманской школы» Г. фон Зибель. Свою первую работу Ранке снабдил приложением «К критике новой историографии». В нем он упрекал исследователей в том, что они неточно воспроизводят и без про-, верки используют исторические источники, что приводит к ошибочным суждениям и субъективному изложению истории. Провозглашая показную «объективность», Ранке требовал от историков отказаться от оценок политического и морализирующего характера, а описывать, «как это собственно происходило».
Историзм Ранке крайне односторонен. Глазное в истории — единичное явление, своеобразная неповторимость, не имеющая аналогий ни в прошлом, ни в будущем. Он был убежден, что именно индивидуальное наиболее доступно пониманию историка, тогда как общие законы имеют место лишь в рамках божественного предначертания и не познаваемы. В противовес концепции Гегеля о единстве всемирно-исторического процесса Ранке выдвинул положение о том, что каждая историческая эпоха развивается как отражение идеи, заложенной в ней «от бога», и может быть понята лишь сама по себе, вне связи с другими эпохами.
Используя реакционную идею Гегеля об «исторических» и «неисторических» народах, Ранке отводил главное место в истории романо-германским нациям; славянские народы, по его мнению, лишь выполняли миссию защиты Европы от кочевников, историей народов Азии и Африки он пренебрегал совершенно, считая последние только объектом воздействия ведущих наций. Своими идеями Ранке заложил основы широко распространенной в дальнейшем концепции о «примате внешней политики над внутренней» и «примате политики над экономикой». Его консерватизм, ограничение круга исследовательских интересов историей государства, войн, церкви, дипломатии и пр. дали основание Гегелю выразить сомнение в способности Ранке «познать целое, всеобщую цель» К. Маркс в письме Ф. Энгельсу отозвался о Ранке, как о «камердинере истории», а его работы характеризовал как «...сведение всех крупных событий к мелочам и пустякам...».
Развитие этой школы в историографии в общих широких рамках буржуазного либерализма было прогрессивным для Германии явлением, но характерная для нее политическая умеренность, чрезмерная дидактичность ограничивали степень ее положительного общественного резонанса. Вместе с тем представители этой школы (центром ее был Гейдельбергский университет) стремились связать историческую науку с жизнью, видели функцию истории в воспитании людей в духе демократических принципов и ненависти к феодально-абсолютистским порядкам. Этим определялся и их подход к источникам, откуда они стремились извлечь материал для воспитательного воздействия и которые в значительной мере носили литературный характер. Историки гейдельбергской школы требовали, чтобы история писалась о народе и для народа; они искренне сочувствовали тяжелой доле угнетенных масс. Однако они почти целиком игнорировали социально-экономические сюжеты и концентрировали свое внимание на истории культуры.
Главой гейдельбергской школы являлся Фридрих Кристоф Шлоссер (1776—1861), написавший «Всемирную историю» (1844—1857) и «Историю XVIII и XIX вв.» (1836—1848). Шлоссер был последователем Канта и в своем понимании истории испытывал сильное влияние идей Просвещения. Он подверг критике немецкое общество своего времени, противопоставляя ему общественно-политические сдвиги, которые вызвала Французская революция, славил принесенные последней буржуазно-демократические свободы. Шлоссер с большим сочувствием освещал жизнь угнетенных слоев и непримиримо осуждал любые формы насилия и тирании правителей. Его произведения были рассчитаны на массового читателя и еще до революции 1848—1849 гг. выдержали множество переизданий. К- Маркс и Ф. Энгельс ценили Шлоссера за его редкую для тогдашних идеологов немецкой буржуазии последовательность и стойкость в своих убеждениях: в течение всей жизни он выступал против тирании монархов, дворянства и церкви, против компромисса немецкой буржуазии с юнкерством.
Буржуазно-либеральная направленность гейдельбергской школы усиливается после июльской революции 1830 г. во Франции. Ее видным представителем, творчество которого развернулось в этот период, был Георг Готтфрид Гервинус (1805—1871), ученик Шлоссера. Наиболее крупные его произведения — «История немецкой национальной литературы» (1835—1842), «История девятнадцатого века от времени Венского конгресса» (1855—1866). Выступив в начале своей деятельности как историк культуры, Гервинус .хотел использовать немецкую поэзию для воспитания национальной гордости, укрепления стремлений к буржуазно-демократическим преобразованиям. Черпать соответствующие аргументы он предпочитал в прошлом, ибо глубоко сомневался в том, что «описание настоящего политического состояния Германии было бы способно вселить в кого-либо ...уверенность» От историка Гервинус требовал, чтобы тот «описывал и оценивал человеческие судьбы, являясь... настоящим поборником прогресса и свободы» 13. Гервинус, профессор в Гёттингене, был в числе тех семи профессоров, которые, выступив против отмены конституции королем Ганновера, поплатились за это своими должностями и были высланы за пределы страны.
Значительной работой Гервинуса была также «Характеристика Георга Форстера» (1843), в которой он высоко оценивал этого немецкого якобинца и отвергал выдвигавшиеся в его адрес реакцией обвинения. Накануне и во время революции 1848—1849 гг. Гервинус вел активную политическую и публицистическую деятельность: был основателем и редактором ведущего леволиберального органа— «Немецкой газеты» и депутатом Франкфуртского Национального собрания. Ф. Энгельс отметил его как автора проекта исключения Австрии из Германского союза и основания нового союза под эгидой Пруссии, как только последняя станет конституционной монархией14. Проект этот был заострен и против дворянской реакции, и против массового революционного движения в Германии. В ходе революции Гервинус высказывался против самостоятельных выступлений германских рабочих, считая, будто последние лишь раскалывают буржуазно-демократический лагерь и ведут к поражению революции.
В 50-е годы Гервинус занялся изучением национальных и революционных движений в Европе и Южной Америке и разработал свою концепцию исторического развития общества от аристократии через монархию к демократии. Эта концепция показалась реакции настолько опасной, что против ее автора был затеян судебный процесс по обвинению в государственной измене.
В 40-е годы формируется и демократическое направление гей-дельбергской школы, возникновение которого было во многом связано с развитием противоречий, присущих капиталистическому обществу. К этому направлению принадлежал штутгартский профессор и один из наиболее левых депутатов Франкфуртского собрания Вильгельм Циммерман (1807—1875). За прогрессивные взгляды он был отстранен после революции от занимаемой должности. Главное произведение Циммермана «История Великой крестьянской войны» (тт. 1—3, 1841 —1843) явилось одним из самых заметных трудов прогрессивной историографии домарксового периода, наиболее удачным для своего времени изложением этого важнейшего события в истории революционной традиции германского народа. Оно не потеряло своего значения до настоящего времени. Циммерман резко выступил против укоренившихся в германской исторической и политической литературе грубых нападок и клеветы на участников крестьянского движения. На основе архивных материалов он дал яркую картину крестьянской войны, показал, что тяготевший над народом гнет вызывал восстания задолго до Реформации, что именно он постепенно подготовил взрыв всеобщего возмущения. «Накапливавшееся давно горючее было налицо: Реформация была лишь дополнением» 15. Циммерман охарактеризовал Мюнцера как «одну из самых отважных и самых интересных фигур эпохи Реформации» и подверг критике непоследовательность Лютера и его переход в лагерь реакции. Обнаружив глубокое историческое чутье, Циммерман определил губительную для Германии Тридцатилетнюю войну как «естественное следствие неудавшегося крупного народного движения в 1525 году». Труд Циммермана был использован Ф. Энгельсом в его работе над историей крестьянской войны в Германии.
