Шапиро Историография (1982)
Глава 3. Историческая мысль и историческая наука в Англии
В результате промышленной революции развитие капитализма достигло в Англии к началу XIX в. огромных успехов и превратило ее в одну из самых богатых и могущественных держав мира. Этому способствовало и то, что английским господствующим классам удалось расширить свою колониальную империю путем захвата ряда новых территорий на Востоке, в первую очередь в Индии.
Под влиянием промышленной революции социальная структура английского общества претерпела существенные сдвиги, которые отразились и в политической сфере. Мелкое крестьянство ушло со сцены, его заменили крупные фермеры, которые вели хозяйство на арендованной земле капиталистическими методами. Вырос многочисленный промышленный пролетариат. Одновременно значительно усилилась промышленная буржуазия. Социальные противоречия между буржуазией и рабочим классом обострялись.
Среди имущих классов не было единства. Разбогатевшая и усилившаяся буржуазия вела борьбу против монопольной власти земельной аристократии. Она требовала преобразования системы управления и прежде всего реформы парламента, добиваясь повышения своей роли в управлении государством.
Французская революция 1789 г. способствовала обострению политической борьбы в стране. Прогрессивные круги английского общества приветствовали ликвидацию феодального режима во Франции. Активизировалась деятельность демократических групп и организаций, которые надеялись, что и в Англии будет осуществлена демократизация политических учреждений. В то же время в рядах имущих классов революция вызвала страх, близкий к панике. Выразителем этих настроений явился публицист Эдмунд Бёрк. В книге «Размышления о Французской революции» (1790), ставшей манифестом контрреволюционных сил Европы, Бёрк яростно нападал на революцию, отстаивал незыблемость существующих политических и социальных порядков, авторитет церкви и аристократии. Будучи по своей партийной принадлежности вигом, Бёрк считал идеалом английскую политическую систему, созданную в результате верхушечной революции 1688 г. Страхом перед Французской революцией был продиктован и труд Томаса Мальтуса «Опыт о народонаселении» (1798). Мальтус утверждал, что численность населения всегда возрастает быстрее, чем производство материальных благ и предметов питания. В результате этой диспропорции, по его мнению, улучшить положение широких масс якобы невозможно и единственное средство несколько ослабить их недовольство — уменьшить численность народонаселения, что обычно делают войны и болезни.
Усиление реакции в рядах английских имущих классов в эти годы привело к дальнейшему ограничению и без того скупых демократических свобод. На прогрессивные силы были организованы гонения. Крупная буржуазия свернула свою программу политических реформ.
Политическая борьба в среде английских имущих классов возобновилась только с конца 20-х годов XIX в. Буржуазия, использовав поддержку народных масс, добилась в 1832 г. реформы парламента — она увеличила свое представительство в нем и свое влияние на законодательство. Однако это не внесло никаких изменений в положение народных масс. Более того, буржуазия использовала свою власть для проведения в 1834 г. вдохновленного идеями Мальтуса закона о бедных.
С середины 30-х годов в стране развернулось мощное народное движение, во главе которого шел рабочий класс. Оно требовало социальных реформ и передачи политической власти в руки народа; эти требования были сформулированы в программе движения— его хартии (по-англ. «charter», отсюда его название). Чартизм отражал обострение классовых противоречий и возросшее классовое сознание пролетариата. На протяжении двух десятилетий широкие массы английского народа связывали с осуществлением чартистской программы свои самые заветные чаяния. В. И. Ленин указывал, что в лице чартизма «...Англия дала миру первое широкое, действительно массовое, политически оформленное, пролетарски-революционное движение...».
Чартизм оказал сильное влияние на всю политическую и духовную жизнь Англии этих лет, оно проявлялось И много позднее. Английская буржуазия под давлением чартизма была вынуждена пойти на частичные уступки рабочим: она отказалась от наиболее циничных форм эксплуатации, приняла некоторые фабричные законы, признала профессиональные организации рабочего класса. Историческая наука в Англии в первые десяти-Состояние историче- летия XIX в. развивалась медленно. Англикан-екая церковь использовала свое господствующее положение для контроля над всеми формами духовной жизни, над школьным и университетским образованием. Доступ в университеты был закрыт для тех, кто не принадлежал к англиканской церкви, центральное место в их программе занимали богословие и древние языки. В тематике работ по истории продолжали преобладать история церкви и богословских доктрин. Наука медленно подходила к пониманию важности архивных материалов, последниє лежали без присмотра и погибали. Парламентская комиссия, которая в 1802 г. обследовала положение, не изменила его.
Развитие капитализма во всех странах Европы, в том числе в Англии, способствовало росту национального сознания. Борьба против завоевательных планов Наполеона ускорила этот процесс и вызвала огромный интерес к прошлому, в частности к средневековью. Выражением этого в литературе явился романтизм. Публикации древних легенд, сказаний и других материалов встречались с восторгом.
Большую роль в оживлении интереса к истории сыграл Вальтер Скотт (1771 —1832). В его романах нашли отражение крупнейшие события шотландской и английской истории. Скотт стремился воссоздать историческую действительность во всей ее жизненной полноте, раскрыть материальный и духовный быт эпохи, показать жизнь народа. Его произведения основаны на тщательном изучении материалов и документов, в том числе археологических свидетельств и фольклора (Скотт состоял членом Шотландского исторического общества и участвовал в публикации исторических документов) . Несмотря на тенденцию к идеализации средневековья, его нравов и обычаев, романы Скотта оказали положительное влияние на изучение истории.
Под воздействием возросшего интереса к прошлому новая парламентская комиссия в 1836 г. приняла некоторые меры к улучшению архивного дела: было создано Ведомство публичных документов, началась публикация наиболее важных документов предшествующей английской истории.
Другую позицию занимали историки вигского направления. Выражая взгляды тех собственников, которые были связаны с торговлей и промышленностью, они, как и тори, больше всего боялись революции, но средством против нее считали умеренные и постепенные реформы. Рядом с этими двумя направлениями существовала еще группа буржуазно-радикальных историков, которые считали опасения революции неосновательными и более решительно требовали некоторых умеренных реформ в интересах прежде всего промышленной буржуазии.
Буржуазные радикалы в своей программе руководствовались идеями философа и юриста Иеремии Бентама (1748—1832), доказывавшего, что единственным критерием целесообразности любого учреждения и законодательного акта должен быть принцип полезности (по-лат. utilitas, отсюда «утилитаризм»). Задача управления, заявлял он, всеми мерами поощрять личную инициативу граждан, т. е. буржуазное предпринимательство, и свести к минимуму роль государственной власти. Исходя из этого, Бентам был против всякого фабричного законодательства и вмешательства властей в трудовые отношения между рабочими и фабрикантами. Учение Бентама стало знаменем промышленной буржуазии, которая добивалась отмены пошлин на ввоз сырья, видя в них помеху для развития торговли и промышленности. Свои требования она сформулировала в лозунге «свободной торговли». Поскольку наиболее активно за свободную торговлю выступали текстильные предприниматели Манчестера, сторонников этого движения часто именовали манчестерцами.
Дало о себе знать первыми трудами пролетарское, чартистское течение.
Торийская историография не выдвинула крупных фигур. Ее самыми заметными представителями были Арчибальд Алисой (1792—1867), который в своих многотомных трудах по истории Европы конца XVIII и начала XIX в. восхвалял английский политический строй и рисовал искаженную картину событий во Франции, и Уильям Митфорд, осуждавший в работе «История Греции» афинскую демократию за то, что она якобы являлась прообразом французской республики. Сочинения торийских историков с их слабой источниковедческой базой по существу были лишь политическими памфлетами, лишенными научной ценности.
Историк буржуазно-радикального лагеря, банкир и политик Джордж Грот (1794—1871) в «Истории Древней Греции» в полемике с Митфордом превозносил афинскую демократию, видя в ней прототип идеального государственного строя.
В историографии тех лет неоспоримо преобладающее положение занимала вигская школа, которая дала и крупнейших историков. Видным представителем ее был Генри Галлам (1777—1859), автор «Конституционной истории Англии от Генриха VII до Георга II» (3 тт., 1827) и ряда других трудов. Он считал английскую конституционную систему близкой к идеалу ввиду отсутствия в ней «крайностей», под которыми он понимал деспотизм и «анархию», т. е. народовластие. Галлам утверждал, что в истории Англии «крайности» были редким исключением; как правило, в ней господствовала «золотая середина». Работа Галлама представляла известную ценность: она содержала большой материал и была хорошо документирована.
Характерным представителем вигской школы был Уильям Маккиннон (1789—1870), автор труда «История цивилизации и общественного мнения» (2 тт., 1846, 1849). Книга представляет собой панегирик «возвышающему воздействию» буржуазной цивилизации, основным показателем ее уровня автор считает общественное мнение.
Самым крупным историком вигского направления был, несомненно, Томас Бабингтон Маколей (1800—1859). Его основной труд «История Англии от воцарения Якова II» (5 тт., 1842—1859) имел огромный успех: за 25 лет только в одной Англии его тираж составил 140 тыс. экз. Книга была переведена на многие языки, в том числе русский. Однако в этой работе Маколей, по словам Маркса, «...фальсифицировал английскую историю в интересах вигов и буржуазии...»2. Он сознательно начинал ее не с революции середины XVII в., которая решительными мерами при участии народа расправилась с монархией и феодализмом, а с верхушечной, компромиссной революции 1688 г., которую в Англии принято именовать «славной». Маколей превозносил ее как образец, поскольку она совершилась за спиной народа, и в то же время решительно осуждал первую.
Успеху сочинения Маколея способствовала его блестящая литературная форма и живость рассказа. Он ставил своей задачей воссоздать прошлую действительность во всей ее конкретности, в живописных подробностях. Обязанность историка, писал он в одной из своих статей,— «сделать прошедшее настоящим, приблизить отдаленное... вызвать наших предков со всеми особенностями их языка, нравов, одежды; провести нас по их жилищам, посадить с ними за стол, обшарить их старомодные гардеробы, объяснить нам употребление их тяжеловесной старинной утвари». Эту задачу в ряде случаев ему удавалось осуществить.
В научном отношении работа Маколея не выдерживает серьезной критики, хотя буржуазные историки и превозносят его огромную эрудицию и добросовестность. Действительно, автор проявлял большую тщательность в передаче деталей. Так, для описания битвы при Седжмуре (1685) он долго изучал местность, несколько раз посетил ее; чтобы выяснить численность населения Англии в 1685 г., он изучил массу материалов и собрал много данных. Однако внимание к деталям не мешало ему очень произвольно обращаться с крупными фактами и историческими лицами: в работе много субъективных оценок и характеристик. В статье «Об истории» Маколей изложил свой творческий метод. Он отрицал беспристрастие в истории и считал, что историк — человек, весьма заинтересованный, и не обязан следовать фактам: они — «шлак истории, сырая груда, ожидающая руки творца». Его перу принадлежали также многочисленные биографические этюды и исторические очерки, в которых он пропагандировал политическую философию вигизма. Маколей активно участвовал в политической жизни, был несколько раз членом парламента и одно время занимал пост военного министра.
В них нарастал протест. Своеобразной реакцией на обострение социальных противоречий явилось возникновение группы «Молодая Англия» из литераторов и публицистов; в нее входил Б. Дизраэли (позднее лидер консервативной партии), к ней примыкал историк Т. Карлейль и др. Они обратили внимание на противоречия английского социального и политического строя и пытались ответить на острые вопросы своего времени, описывали нищету пролетариата, обличали эгоизм буржуазии. Однако их программа была направлена в прошлое: в эпохе феодализма они искали идеальный строй, не видя там классовых противоречий, и призывали сплотиться вокруг церкви, дворянства и монархии. Таким образом, группа «Молодая Англия», мелкобуржуазная по своему составу, выступала с программой, выражавшей интересы аристократии, которая размахивала «...нищенской сумой пролетариата как знаменем, чтобы повести за собою народ»4.
Весьма сложную и противоречивую фигуру в английской историографии представлял Томас Карлейль (1795—1881), который до начала 40-х годов выступал с критикой капитализма и буржуазной идеологии. По своим взглядам на исторический процесс он был близок к романтикам.
Сын каменщика, Карлейль был обязан своим образованием только себе. Знание немецкого языка позволило ему прочесть в подлиннике виднейших немецких философов и писателей. В его переводе на английский язык вышли труды Фихте, Гёте и Гегеля.
Первое большое историческое произведение Карлейля — «Французская революция» (1838). С научной точки зрения книга не выдерживала критики: автор не изучал источников и документов, не имел представления об экономической стороне событий, игнорировал существование классов и классовой борьбы. Тем не менее работа явилась заметным событием и произвела сильное впечатление на современников. В отличие от подавляющего большинства буржуазных авторов, которые решительно отказывались понять революцию и клеветали на нее, Карлейль сделал попытку вскрыть ее причины. Он убежденный противник всяких революций, и Французской в том числе, для него революция — «безумие», анархия, вырвавшаяся на свободу. Однако, отрицательно рисуя «старый порядок» во Франции, обличая негодность французской монархии и ее учреждений, Карлейль косвенно как бы оправдывал вспышку народного гнева, вылившуюся в восстание. «Главными деятелями французской революции,— писал он,— как всегда будет при подобных революциях и во всех странах, были голод, нагота и кошмарный гнет, давивший 25 миллионов существ». Карлейль сочувствовал народу, его страданиям, восхищался его героизмом. Осуждение революции и неясность политической позиции автора позволили обоим политическим лагерям буржуазной Англии встретить книгу одобрением: тори оценили в ней выпады против «анархии», а виги—осуждение «старого порядка», оправдание реформ, которые, по их мнению, могли бы предотвратить революцию.
В других произведениях этого периода Карлейль резко критиковал буржуазную идеологию, своекорыстие вигов, лицемерие буржуазной демократии. «...Эта свобода,— писал он в 1843 г.,— оказывается для работающих миллионов свободой умереть от недостатка питания...»6. В книге «Чартизм» он выражал сочувствие народу и его страданиям. В противовес буржуазным писателям и публицистам, которые видели в этом движении дело рук «смутьянов», Карлейль высказал убеждение, что корни чартизма— в нищете, бесправии народных мае. Так же резко он критиковал мальтузианский закон о бедных.
Оценивая произведения Карлейля этих лет, К- Маркс писал: «Томасу Карлейлю принадлежит та заслуга, что он выступил в литературе против буржуазии в то время, когда ее представления, вкусы и идеи полностью подчинили себе всю официальную английскую литературу; причем выступления его носили иногда даже революционный характер» 7.
На протяжении 40-х годов взгляды Карлейля менялись, становясь все более реакционными. Они отражали эволюцию английской мелкой буржуазии, которая по мере роста активности и самостоятельности трудящихся масс двигалась вправо. Постепенно в произведениях Карлейля критика капитализма звучала все слабее, а выступления его против борьбы народных масс становились все резче. В книге «Прежде и теперь» он идиллическими красками рисовал средние века, утверждая, что в тогдашнем обществе господствовали простые и благородные нравы, монарх обеспечивал порядок и благополучие всех, а церковь заботилась о высоких моральных ценностях. Это была реакционная утопия, не имевшая ничего общего с исторической действительностью.
Другим крупным историческим трудом Карлейля была публикация писем и речей Оливера Кромвеля (5 тт., 1845), деятеля Английской революции середины XVII в. Эта работа носила для своего времени новаторский характер. В английской литературе Кромвеля рисовали обычно жестоким тираном, называли «цареубийцей». Карлейль представил его в ином свете — как крупного политика, военачальника и дипломата и попытался вскрыть мотивы его деятельности. Реабилитация Кромвеля была смелым шагом. Однако идеалистическая историко-философская концепция помешала автору понять действительное значение И роль Кромвеля: он не видел реальных корней революции и утверждал, что ее единственной причиной была религиозная борьба. В Кромвеле он усматривал выдающегося человека, который определил лицо революции. Свой взгляд на роль великих личностей в истории Карлейль изложил в лекции «Герои, почитание героев и героическое в истории», прочитанной в 1841 г. (позднее издана отдельной книгой под тем же названием). В ней Карлейль утверждал, что история в сущности—биографии великих людей, именно последние творят ее и накладывают печать своей личности на целые эпохи, а народ играет роль безгласного и слепого орудия.
Преклонение Карлейля перед героическим в какой-то степени отражало протест против филистерства и будничности буржуазии. Однако это была реакционная позиция. По мере подъема активности народных масс Англии под руководством чартистов культ героев в работах Карлейля приобретал антиреволюционную и антипролетарскую направленность: «сильная личность», по его мнению, должна была явиться спасителем буржуазного общества от «анархии» и революции. Его реакционные взгляды окончательно оформились под влиянием европейских революций 1848 г. От критики капитализма он перешел к его открытой защите, осуждал народные и освободительные движения: в период гражданской войны в США был против отмены рабства «егров, в 1871 г. нападал на Парижскую коммуну. В 1858—1865 гг. он издал биографию прусского короля Фридриха II, где восхвалял его деятельность и восхищался порядками крепостнической Пруссии.
Наиболее влиятельным представителем радикально-демократической историографии был Уильям Коббет (1762—1835). Сын фермера, он прожил долгую жизнь, полную превратностей; был солдатом, учителем и, наконец, стал журналистом. В 1805 г. он начал издавать журнал «Еженедельный политический обозреватель», в котором выступал с критикой существующих порядков, изобличал паразитизм знати, лицемерие служителей культа, бюрократизм и продажность чиновничества, жестокость судей, жадность предпринимателей, нападал на систему управления страной, налоги, военную политику. Популярности журнала способствовал отличный язык Коббета, резкий и яркий. Журнал широко читался и оказал огромное влияние на пробуждение в английских массах интереса к общественной жизни.
В своем основном историческом труде «История протестантской Реформации в Англии» (2 тт., 1824—1825) Коббет утверждал, что главной причиной ее было стремление короля и знати завладеть богатствами церкви. Коббет ярко рисовал ухудшение положения народных масс на протяжении столетий, в особенности после Реформации: он считал, что церковь и особенно монастыри ранее оказывали значительную помощь беднейшим слоям общества. Другая работа Коббета «История регентства и правления короля Георга IV» (1830) представляла собой острый обличительный памфлет против олигархии и всей системы управления.
Коббет был инициатором издания ряда исторических документов: с 1806 г. протоколов английского парламента в двух сериях (первая — с XII в. до 1803 г., вторая — после 1803 г.), а также материалов крупнейших судебных процессов. В 1812 г. ему пришлось прекратить эти издания.
Хотя Коббет не был профессиональным исследователем, однако его исторические труды и издания представляют большой интерес. Он ярко и убедительно обрисовал социальные последствия промышленного переворота: обнищание широких масс, пролетаризацию крестьянства и эксплуатацию рабочего класса, засилье крупной собственности в городе и деревне и всевластие олигархии. Трезво оценивая современное ему общество, Коббет выдвигал утопическую и реакционную программу возвращения к «старой веселой Англии», видя «золотой век» в ее прошлом.
К. Маркс дал точную и яркую характеристику Коббета, назвав его «... самым талантливым представителем или вернее основателем старого английского радикализма. ...Плебей по своим инстинктам и симпатиям», Коббет был «...инстинктивным защитником народных масс против посягательств буржуазии...», одновременно и самым консервативным и самым радикальным человеком своей эпохи. Его программа, отмечал Маркс, скорее носила характер политической хартии мелкой промышленной буржуазии.
Оуэн начал свою деятельность в роли буржуазного предпринимателя и филантропа. Однако по мере изучения капиталистической действительности он пришел к мысли, что для улучшения положения народных масс нужны более решительные меры. Поворотным моментом в его деятельности было публичное выступление в 1817 г.: он заявил, что существующее положение в обществе, где огромное большинство населения испытывает крайнюю нужду, — закономерный результат его порочной организации. Последовательно развивая критику буржуазного общества, частной собственности, религии и других его устоев, Оуэн пришел к идее о необходимости замены каииталитической системы новым общественным строем, более справедливым и разумным. Средство такой перестройки он видел в создании общин на принципах коммунистической общности имущества и коллективного труда. Он доказывал, что материальные возможности для реализации этого идеала уже существуют, их создала промышленная революция, вызвавшая к жизни колоссальное развитие «производительных сил», под которыми он понимал совокупность техники и новой организации труда; непрерывный рост этих производительных сил, по мнению Оуэна, открывает путь к полному удовлетворению потребностей всего населения, к ликвидации нищеты и нужды. Следовательно, Оуэн подходил к пониманию значения объективных материальных условий для создания нового общественного строя. Такая постановка вопроса была большим шагом вперед. Из трудовой теории стоимости, согласно которой источником всех ценностей является человеческий труд, Оуэн сделал вывод, что рабочий должен получить «справедливую долю» ценностей.
Тем не менее в объяснении общественного процесса Оуэн оставался идеалистом — и в этом была основная слабость его мировоззрения. Возникновение частной собственности он связывал с невежеством и насилием. Оуэн отвергал революцию, был противником классовой борьбы и вслед за рационалистами XVIII в. утверждал, что все недостатки и пороки современного общества проистекают из невежества и заблуждений: стоит вскрыть и разъяснить их, и истина, представ перед людьми, породит неодолимое стремление изменить существующее положение. Отсюда его попытки привлечь внимание господствующих классов Англии и «сильных мира» — министров и королей. Как и следовало ожидать, его призывы не имели успеха.
Оуэн с огромной энергией боролся за распространение своих идей и пытался опереться на рабочий класс Англии. Его критика капитализма и пропаганда новых взглядов на общество оказали большое влияние на английский пролетариат. Но все его попытки практического осуществления своего идеала окончились неудачей: в условиях капитализма иначе быть не могло. К. Маркс, определяя место Р. Оуэна в истории, причислял его к представителям критически-утопического социализма и коммунизма.
В произведениях чартистов— их публицистике, печати и художественной литературе — можно найти верные догадки о роли классовой борьбы, роли отдельных классов и т. п. В то же время, однако, в идеях участников движения было много путаницы, которая отражала духовную незрелость широких масс, лишь недавно влившихся в ряды пролетариата; многие рабочие питали надежду вернуться в деревню или завести свою мастерскую. В ходе борьбы трудящиеся воспитывались в классовом духе и приближались к идеям социального переустройства общества; чартистская программа 1851 г. ставила задачу создания кооперативного производства в городе и деревне.
Наиболее видным представителем чартистской историографии являлся Джеймс Бронтер О'Брайен (1805—1865), талантливый и хорошо образованный человек, который пользовался среди чартистов большим авторитетом и популярностью публициста и оратора. Лидер чартистов Фергус О'Коннор назвал его «школьным учителем чартизма», подчеркивая этим роль О'Брайена в разработке идеологии и программы движения. По своим воззрениям О'Брай-ен был последователем Р. Оуэна. Однако в его систему он внес одну весьма существенную поправку: в отличие от своего учителя, который отвергал политическую борьбу, О'Брайен считал, что для реализации оуэнистской программы пролетариат должен сначала завоевать политические права, чтобы избрать подлинно народный парламент. Народ использует завоеванную власть для проведения в жизнь идей Оуэна — создания нового общественного строя.
Основным историческим трудом О'Брайена была биография Максимилиана Робеспьера (1837). Обращение чартиста к истории Французской революции не случайно. В отличие от вигских историков, которые ненавидели революцию, опасаясь активности народа, О'Брайен занялся этой эпохой французской истории именно для того, чтобы подчеркнуть его роль и значение в истории. О'Брайен видел в народе основную движущую силу исторического процесса, а во Французской революции — яркое проявление этой силы. В отличие от буржуазных историков, которые чернили Робеспьера, О'Брайен рисовал его как крупного политического деятеля, тесно связанного с народом и преданного делу революции. Последующие исторические исследования в общих чертах подтвердили высокую оценку, которую О'Брайен дал Робеспьеру. Работа О'Брайена содержит и другие глубокие мысли. Он впервые уделил большое внимание экономической истории Франции накануне и в годы революции, показал роль в ней отдельных классов и их борьбу.
Книга О'Брайена не лишена серьезных слабостей. В своих взглядах на исторический процесс О'Брайен был идеалистом. В революции он видел результат борьбы идей и недооценивал роль материального фактора. Так, в частности, он полагал, что «справедливое» законодательство перед революцией могло изменить положение классов и уничтожить народную нищету, а тем самым и предотвратить революцию. Причину ее поражения он видел в ошибках и измене ряда ее деятелей.
Однако при всех своих недостатках работа О'Брайена являлась крупным достижением, особенно если принять во внимание общий уровень английской историографии того времени.
Высокий духовный и общественный подъем, вызванный чартизмом, явился источником глубокой демократической струи в литературе и поэзии. Демократические традиции эпохи чартизма еще долго питали духовную жизнь Англии.
Развитие торговых связей, а в еще большей мере английские колониальные захваты вызвали интерес к истории народов Востока. Еще в конце XVIII в. знаток восточных языков Уильям Джонс, член Верховного суда в Калькутте (Индия), начал издание древних индийских законов, проливавших свет на экономический и политический быт Индии и ее духовную жизнь. По его инициативе было основано Бенгальское азиатское общество для изучения древнеиндийских рукописей. Дело Джонса продолжил Генри Коулбрук (1765—1837), состоявший на службе Ост-Индской компании. Им был издан труд «Очерки вед», с которого началось научное исследование этого замечательного памятника древнеиндийской письменности. Коулбрук составил и грамматику санскритского языка.
В отличие от ученых, высоко ценивших богатое и древнее духовное наследие индийского народа, английский экономист и философ Джеймс Милль в своей «Истории Британской Индии» (3 тт., 1817—1818) смотрел на него пренебрежительно. Он утверждал, что индийский народ ничего не создал и создать не может, ибо «погряз» в суевериях и невежестве. Своей целью Милль ставил познакомить англичан с Индией для того, чтобы они могли лучше ею управлять. Однако полное незнание страны, ее языка и истории привело к тому, что его книга пестрит грубейшими ошибками и обнаруживает лишь глубокое невежество и ограниченность автора.
Под влиянием промышленной революции социальная структура английского общества претерпела существенные сдвиги, которые отразились и в политической сфере. Мелкое крестьянство ушло со сцены, его заменили крупные фермеры, которые вели хозяйство на арендованной земле капиталистическими методами. Вырос многочисленный промышленный пролетариат. Одновременно значительно усилилась промышленная буржуазия. Социальные противоречия между буржуазией и рабочим классом обострялись.
Среди имущих классов не было единства. Разбогатевшая и усилившаяся буржуазия вела борьбу против монопольной власти земельной аристократии. Она требовала преобразования системы управления и прежде всего реформы парламента, добиваясь повышения своей роли в управлении государством.
Французская революция 1789 г. способствовала обострению политической борьбы в стране. Прогрессивные круги английского общества приветствовали ликвидацию феодального режима во Франции. Активизировалась деятельность демократических групп и организаций, которые надеялись, что и в Англии будет осуществлена демократизация политических учреждений. В то же время в рядах имущих классов революция вызвала страх, близкий к панике. Выразителем этих настроений явился публицист Эдмунд Бёрк. В книге «Размышления о Французской революции» (1790), ставшей манифестом контрреволюционных сил Европы, Бёрк яростно нападал на революцию, отстаивал незыблемость существующих политических и социальных порядков, авторитет церкви и аристократии. Будучи по своей партийной принадлежности вигом, Бёрк считал идеалом английскую политическую систему, созданную в результате верхушечной революции 1688 г. Страхом перед Французской революцией был продиктован и труд Томаса Мальтуса «Опыт о народонаселении» (1798). Мальтус утверждал, что численность населения всегда возрастает быстрее, чем производство материальных благ и предметов питания. В результате этой диспропорции, по его мнению, улучшить положение широких масс якобы невозможно и единственное средство несколько ослабить их недовольство — уменьшить численность народонаселения, что обычно делают войны и болезни.
Усиление реакции в рядах английских имущих классов в эти годы привело к дальнейшему ограничению и без того скупых демократических свобод. На прогрессивные силы были организованы гонения. Крупная буржуазия свернула свою программу политических реформ.
Политическая борьба в среде английских имущих классов возобновилась только с конца 20-х годов XIX в. Буржуазия, использовав поддержку народных масс, добилась в 1832 г. реформы парламента — она увеличила свое представительство в нем и свое влияние на законодательство. Однако это не внесло никаких изменений в положение народных масс. Более того, буржуазия использовала свою власть для проведения в 1834 г. вдохновленного идеями Мальтуса закона о бедных.
С середины 30-х годов в стране развернулось мощное народное движение, во главе которого шел рабочий класс. Оно требовало социальных реформ и передачи политической власти в руки народа; эти требования были сформулированы в программе движения— его хартии (по-англ. «charter», отсюда его название). Чартизм отражал обострение классовых противоречий и возросшее классовое сознание пролетариата. На протяжении двух десятилетий широкие массы английского народа связывали с осуществлением чартистской программы свои самые заветные чаяния. В. И. Ленин указывал, что в лице чартизма «...Англия дала миру первое широкое, действительно массовое, политически оформленное, пролетарски-революционное движение...».
Чартизм оказал сильное влияние на всю политическую и духовную жизнь Англии этих лет, оно проявлялось И много позднее. Английская буржуазия под давлением чартизма была вынуждена пойти на частичные уступки рабочим: она отказалась от наиболее циничных форм эксплуатации, приняла некоторые фабричные законы, признала профессиональные организации рабочего класса. Историческая наука в Англии в первые десяти-Состояние историче- летия XIX в. развивалась медленно. Англикан-екая церковь использовала свое господствующее положение для контроля над всеми формами духовной жизни, над школьным и университетским образованием. Доступ в университеты был закрыт для тех, кто не принадлежал к англиканской церкви, центральное место в их программе занимали богословие и древние языки. В тематике работ по истории продолжали преобладать история церкви и богословских доктрин. Наука медленно подходила к пониманию важности архивных материалов, последниє лежали без присмотра и погибали. Парламентская комиссия, которая в 1802 г. обследовала положение, не изменила его.
Развитие капитализма во всех странах Европы, в том числе в Англии, способствовало росту национального сознания. Борьба против завоевательных планов Наполеона ускорила этот процесс и вызвала огромный интерес к прошлому, в частности к средневековью. Выражением этого в литературе явился романтизм. Публикации древних легенд, сказаний и других материалов встречались с восторгом.
Большую роль в оживлении интереса к истории сыграл Вальтер Скотт (1771 —1832). В его романах нашли отражение крупнейшие события шотландской и английской истории. Скотт стремился воссоздать историческую действительность во всей ее жизненной полноте, раскрыть материальный и духовный быт эпохи, показать жизнь народа. Его произведения основаны на тщательном изучении материалов и документов, в том числе археологических свидетельств и фольклора (Скотт состоял членом Шотландского исторического общества и участвовал в публикации исторических документов) . Несмотря на тенденцию к идеализации средневековья, его нравов и обычаев, романы Скотта оказали положительное влияние на изучение истории.
Другую позицию занимали историки вигского направления. Выражая взгляды тех собственников, которые были связаны с торговлей и промышленностью, они, как и тори, больше всего боялись революции, но средством против нее считали умеренные и постепенные реформы. Рядом с этими двумя направлениями существовала еще группа буржуазно-радикальных историков, которые считали опасения революции неосновательными и более решительно требовали некоторых умеренных реформ в интересах прежде всего промышленной буржуазии.
Буржуазные радикалы в своей программе руководствовались идеями философа и юриста Иеремии Бентама (1748—1832), доказывавшего, что единственным критерием целесообразности любого учреждения и законодательного акта должен быть принцип полезности (по-лат. utilitas, отсюда «утилитаризм»). Задача управления, заявлял он, всеми мерами поощрять личную инициативу граждан, т. е. буржуазное предпринимательство, и свести к минимуму роль государственной власти. Исходя из этого, Бентам был против всякого фабричного законодательства и вмешательства властей в трудовые отношения между рабочими и фабрикантами. Учение Бентама стало знаменем промышленной буржуазии, которая добивалась отмены пошлин на ввоз сырья, видя в них помеху для развития торговли и промышленности. Свои требования она сформулировала в лозунге «свободной торговли». Поскольку наиболее активно за свободную торговлю выступали текстильные предприниматели Манчестера, сторонников этого движения часто именовали манчестерцами.
Дало о себе знать первыми трудами пролетарское, чартистское течение.
Торийская историография не выдвинула крупных фигур. Ее самыми заметными представителями были Арчибальд Алисой (1792—1867), который в своих многотомных трудах по истории Европы конца XVIII и начала XIX в. восхвалял английский политический строй и рисовал искаженную картину событий во Франции, и Уильям Митфорд, осуждавший в работе «История Греции» афинскую демократию за то, что она якобы являлась прообразом французской республики. Сочинения торийских историков с их слабой источниковедческой базой по существу были лишь политическими памфлетами, лишенными научной ценности.
Историк буржуазно-радикального лагеря, банкир и политик Джордж Грот (1794—1871) в «Истории Древней Греции» в полемике с Митфордом превозносил афинскую демократию, видя в ней прототип идеального государственного строя.
В историографии тех лет неоспоримо преобладающее положение занимала вигская школа, которая дала и крупнейших историков. Видным представителем ее был Генри Галлам (1777—1859), автор «Конституционной истории Англии от Генриха VII до Георга II» (3 тт., 1827) и ряда других трудов. Он считал английскую конституционную систему близкой к идеалу ввиду отсутствия в ней «крайностей», под которыми он понимал деспотизм и «анархию», т. е. народовластие. Галлам утверждал, что в истории Англии «крайности» были редким исключением; как правило, в ней господствовала «золотая середина». Работа Галлама представляла известную ценность: она содержала большой материал и была хорошо документирована.
Характерным представителем вигской школы был Уильям Маккиннон (1789—1870), автор труда «История цивилизации и общественного мнения» (2 тт., 1846, 1849). Книга представляет собой панегирик «возвышающему воздействию» буржуазной цивилизации, основным показателем ее уровня автор считает общественное мнение.
Самым крупным историком вигского направления был, несомненно, Томас Бабингтон Маколей (1800—1859). Его основной труд «История Англии от воцарения Якова II» (5 тт., 1842—1859) имел огромный успех: за 25 лет только в одной Англии его тираж составил 140 тыс. экз. Книга была переведена на многие языки, в том числе русский. Однако в этой работе Маколей, по словам Маркса, «...фальсифицировал английскую историю в интересах вигов и буржуазии...»2. Он сознательно начинал ее не с революции середины XVII в., которая решительными мерами при участии народа расправилась с монархией и феодализмом, а с верхушечной, компромиссной революции 1688 г., которую в Англии принято именовать «славной». Маколей превозносил ее как образец, поскольку она совершилась за спиной народа, и в то же время решительно осуждал первую.
Успеху сочинения Маколея способствовала его блестящая литературная форма и живость рассказа. Он ставил своей задачей воссоздать прошлую действительность во всей ее конкретности, в живописных подробностях. Обязанность историка, писал он в одной из своих статей,— «сделать прошедшее настоящим, приблизить отдаленное... вызвать наших предков со всеми особенностями их языка, нравов, одежды; провести нас по их жилищам, посадить с ними за стол, обшарить их старомодные гардеробы, объяснить нам употребление их тяжеловесной старинной утвари». Эту задачу в ряде случаев ему удавалось осуществить.
В научном отношении работа Маколея не выдерживает серьезной критики, хотя буржуазные историки и превозносят его огромную эрудицию и добросовестность. Действительно, автор проявлял большую тщательность в передаче деталей. Так, для описания битвы при Седжмуре (1685) он долго изучал местность, несколько раз посетил ее; чтобы выяснить численность населения Англии в 1685 г., он изучил массу материалов и собрал много данных. Однако внимание к деталям не мешало ему очень произвольно обращаться с крупными фактами и историческими лицами: в работе много субъективных оценок и характеристик. В статье «Об истории» Маколей изложил свой творческий метод. Он отрицал беспристрастие в истории и считал, что историк — человек, весьма заинтересованный, и не обязан следовать фактам: они — «шлак истории, сырая груда, ожидающая руки творца». Его перу принадлежали также многочисленные биографические этюды и исторические очерки, в которых он пропагандировал политическую философию вигизма. Маколей активно участвовал в политической жизни, был несколько раз членом парламента и одно время занимал пост военного министра.
В них нарастал протест. Своеобразной реакцией на обострение социальных противоречий явилось возникновение группы «Молодая Англия» из литераторов и публицистов; в нее входил Б. Дизраэли (позднее лидер консервативной партии), к ней примыкал историк Т. Карлейль и др. Они обратили внимание на противоречия английского социального и политического строя и пытались ответить на острые вопросы своего времени, описывали нищету пролетариата, обличали эгоизм буржуазии. Однако их программа была направлена в прошлое: в эпохе феодализма они искали идеальный строй, не видя там классовых противоречий, и призывали сплотиться вокруг церкви, дворянства и монархии. Таким образом, группа «Молодая Англия», мелкобуржуазная по своему составу, выступала с программой, выражавшей интересы аристократии, которая размахивала «...нищенской сумой пролетариата как знаменем, чтобы повести за собою народ»4.
Весьма сложную и противоречивую фигуру в английской историографии представлял Томас Карлейль (1795—1881), который до начала 40-х годов выступал с критикой капитализма и буржуазной идеологии. По своим взглядам на исторический процесс он был близок к романтикам.
Сын каменщика, Карлейль был обязан своим образованием только себе. Знание немецкого языка позволило ему прочесть в подлиннике виднейших немецких философов и писателей. В его переводе на английский язык вышли труды Фихте, Гёте и Гегеля.
Первое большое историческое произведение Карлейля — «Французская революция» (1838). С научной точки зрения книга не выдерживала критики: автор не изучал источников и документов, не имел представления об экономической стороне событий, игнорировал существование классов и классовой борьбы. Тем не менее работа явилась заметным событием и произвела сильное впечатление на современников. В отличие от подавляющего большинства буржуазных авторов, которые решительно отказывались понять революцию и клеветали на нее, Карлейль сделал попытку вскрыть ее причины. Он убежденный противник всяких революций, и Французской в том числе, для него революция — «безумие», анархия, вырвавшаяся на свободу. Однако, отрицательно рисуя «старый порядок» во Франции, обличая негодность французской монархии и ее учреждений, Карлейль косвенно как бы оправдывал вспышку народного гнева, вылившуюся в восстание. «Главными деятелями французской революции,— писал он,— как всегда будет при подобных революциях и во всех странах, были голод, нагота и кошмарный гнет, давивший 25 миллионов существ». Карлейль сочувствовал народу, его страданиям, восхищался его героизмом. Осуждение революции и неясность политической позиции автора позволили обоим политическим лагерям буржуазной Англии встретить книгу одобрением: тори оценили в ней выпады против «анархии», а виги—осуждение «старого порядка», оправдание реформ, которые, по их мнению, могли бы предотвратить революцию.
Оценивая произведения Карлейля этих лет, К- Маркс писал: «Томасу Карлейлю принадлежит та заслуга, что он выступил в литературе против буржуазии в то время, когда ее представления, вкусы и идеи полностью подчинили себе всю официальную английскую литературу; причем выступления его носили иногда даже революционный характер» 7.
На протяжении 40-х годов взгляды Карлейля менялись, становясь все более реакционными. Они отражали эволюцию английской мелкой буржуазии, которая по мере роста активности и самостоятельности трудящихся масс двигалась вправо. Постепенно в произведениях Карлейля критика капитализма звучала все слабее, а выступления его против борьбы народных масс становились все резче. В книге «Прежде и теперь» он идиллическими красками рисовал средние века, утверждая, что в тогдашнем обществе господствовали простые и благородные нравы, монарх обеспечивал порядок и благополучие всех, а церковь заботилась о высоких моральных ценностях. Это была реакционная утопия, не имевшая ничего общего с исторической действительностью.
Другим крупным историческим трудом Карлейля была публикация писем и речей Оливера Кромвеля (5 тт., 1845), деятеля Английской революции середины XVII в. Эта работа носила для своего времени новаторский характер. В английской литературе Кромвеля рисовали обычно жестоким тираном, называли «цареубийцей». Карлейль представил его в ином свете — как крупного политика, военачальника и дипломата и попытался вскрыть мотивы его деятельности. Реабилитация Кромвеля была смелым шагом. Однако идеалистическая историко-философская концепция помешала автору понять действительное значение И роль Кромвеля: он не видел реальных корней революции и утверждал, что ее единственной причиной была религиозная борьба. В Кромвеле он усматривал выдающегося человека, который определил лицо революции. Свой взгляд на роль великих личностей в истории Карлейль изложил в лекции «Герои, почитание героев и героическое в истории», прочитанной в 1841 г. (позднее издана отдельной книгой под тем же названием). В ней Карлейль утверждал, что история в сущности—биографии великих людей, именно последние творят ее и накладывают печать своей личности на целые эпохи, а народ играет роль безгласного и слепого орудия.
Преклонение Карлейля перед героическим в какой-то степени отражало протест против филистерства и будничности буржуазии. Однако это была реакционная позиция. По мере подъема активности народных масс Англии под руководством чартистов культ героев в работах Карлейля приобретал антиреволюционную и антипролетарскую направленность: «сильная личность», по его мнению, должна была явиться спасителем буржуазного общества от «анархии» и революции. Его реакционные взгляды окончательно оформились под влиянием европейских революций 1848 г. От критики капитализма он перешел к его открытой защите, осуждал народные и освободительные движения: в период гражданской войны в США был против отмены рабства «егров, в 1871 г. нападал на Парижскую коммуну. В 1858—1865 гг. он издал биографию прусского короля Фридриха II, где восхвалял его деятельность и восхищался порядками крепостнической Пруссии.
Наиболее влиятельным представителем радикально-демократической историографии был Уильям Коббет (1762—1835). Сын фермера, он прожил долгую жизнь, полную превратностей; был солдатом, учителем и, наконец, стал журналистом. В 1805 г. он начал издавать журнал «Еженедельный политический обозреватель», в котором выступал с критикой существующих порядков, изобличал паразитизм знати, лицемерие служителей культа, бюрократизм и продажность чиновничества, жестокость судей, жадность предпринимателей, нападал на систему управления страной, налоги, военную политику. Популярности журнала способствовал отличный язык Коббета, резкий и яркий. Журнал широко читался и оказал огромное влияние на пробуждение в английских массах интереса к общественной жизни.
В своем основном историческом труде «История протестантской Реформации в Англии» (2 тт., 1824—1825) Коббет утверждал, что главной причиной ее было стремление короля и знати завладеть богатствами церкви. Коббет ярко рисовал ухудшение положения народных масс на протяжении столетий, в особенности после Реформации: он считал, что церковь и особенно монастыри ранее оказывали значительную помощь беднейшим слоям общества. Другая работа Коббета «История регентства и правления короля Георга IV» (1830) представляла собой острый обличительный памфлет против олигархии и всей системы управления.
Коббет был инициатором издания ряда исторических документов: с 1806 г. протоколов английского парламента в двух сериях (первая — с XII в. до 1803 г., вторая — после 1803 г.), а также материалов крупнейших судебных процессов. В 1812 г. ему пришлось прекратить эти издания.
Хотя Коббет не был профессиональным исследователем, однако его исторические труды и издания представляют большой интерес. Он ярко и убедительно обрисовал социальные последствия промышленного переворота: обнищание широких масс, пролетаризацию крестьянства и эксплуатацию рабочего класса, засилье крупной собственности в городе и деревне и всевластие олигархии. Трезво оценивая современное ему общество, Коббет выдвигал утопическую и реакционную программу возвращения к «старой веселой Англии», видя «золотой век» в ее прошлом.
К. Маркс дал точную и яркую характеристику Коббета, назвав его «... самым талантливым представителем или вернее основателем старого английского радикализма. ...Плебей по своим инстинктам и симпатиям», Коббет был «...инстинктивным защитником народных масс против посягательств буржуазии...», одновременно и самым консервативным и самым радикальным человеком своей эпохи. Его программа, отмечал Маркс, скорее носила характер политической хартии мелкой промышленной буржуазии.
Оуэн начал свою деятельность в роли буржуазного предпринимателя и филантропа. Однако по мере изучения капиталистической действительности он пришел к мысли, что для улучшения положения народных масс нужны более решительные меры. Поворотным моментом в его деятельности было публичное выступление в 1817 г.: он заявил, что существующее положение в обществе, где огромное большинство населения испытывает крайнюю нужду, — закономерный результат его порочной организации. Последовательно развивая критику буржуазного общества, частной собственности, религии и других его устоев, Оуэн пришел к идее о необходимости замены каииталитической системы новым общественным строем, более справедливым и разумным. Средство такой перестройки он видел в создании общин на принципах коммунистической общности имущества и коллективного труда. Он доказывал, что материальные возможности для реализации этого идеала уже существуют, их создала промышленная революция, вызвавшая к жизни колоссальное развитие «производительных сил», под которыми он понимал совокупность техники и новой организации труда; непрерывный рост этих производительных сил, по мнению Оуэна, открывает путь к полному удовлетворению потребностей всего населения, к ликвидации нищеты и нужды. Следовательно, Оуэн подходил к пониманию значения объективных материальных условий для создания нового общественного строя. Такая постановка вопроса была большим шагом вперед. Из трудовой теории стоимости, согласно которой источником всех ценностей является человеческий труд, Оуэн сделал вывод, что рабочий должен получить «справедливую долю» ценностей.
Тем не менее в объяснении общественного процесса Оуэн оставался идеалистом — и в этом была основная слабость его мировоззрения. Возникновение частной собственности он связывал с невежеством и насилием. Оуэн отвергал революцию, был противником классовой борьбы и вслед за рационалистами XVIII в. утверждал, что все недостатки и пороки современного общества проистекают из невежества и заблуждений: стоит вскрыть и разъяснить их, и истина, представ перед людьми, породит неодолимое стремление изменить существующее положение. Отсюда его попытки привлечь внимание господствующих классов Англии и «сильных мира» — министров и королей. Как и следовало ожидать, его призывы не имели успеха.
Оуэн с огромной энергией боролся за распространение своих идей и пытался опереться на рабочий класс Англии. Его критика капитализма и пропаганда новых взглядов на общество оказали большое влияние на английский пролетариат. Но все его попытки практического осуществления своего идеала окончились неудачей: в условиях капитализма иначе быть не могло. К. Маркс, определяя место Р. Оуэна в истории, причислял его к представителям критически-утопического социализма и коммунизма.
В произведениях чартистов— их публицистике, печати и художественной литературе — можно найти верные догадки о роли классовой борьбы, роли отдельных классов и т. п. В то же время, однако, в идеях участников движения было много путаницы, которая отражала духовную незрелость широких масс, лишь недавно влившихся в ряды пролетариата; многие рабочие питали надежду вернуться в деревню или завести свою мастерскую. В ходе борьбы трудящиеся воспитывались в классовом духе и приближались к идеям социального переустройства общества; чартистская программа 1851 г. ставила задачу создания кооперативного производства в городе и деревне.
Наиболее видным представителем чартистской историографии являлся Джеймс Бронтер О'Брайен (1805—1865), талантливый и хорошо образованный человек, который пользовался среди чартистов большим авторитетом и популярностью публициста и оратора. Лидер чартистов Фергус О'Коннор назвал его «школьным учителем чартизма», подчеркивая этим роль О'Брайена в разработке идеологии и программы движения. По своим воззрениям О'Брай-ен был последователем Р. Оуэна. Однако в его систему он внес одну весьма существенную поправку: в отличие от своего учителя, который отвергал политическую борьбу, О'Брайен считал, что для реализации оуэнистской программы пролетариат должен сначала завоевать политические права, чтобы избрать подлинно народный парламент. Народ использует завоеванную власть для проведения в жизнь идей Оуэна — создания нового общественного строя.
Основным историческим трудом О'Брайена была биография Максимилиана Робеспьера (1837). Обращение чартиста к истории Французской революции не случайно. В отличие от вигских историков, которые ненавидели революцию, опасаясь активности народа, О'Брайен занялся этой эпохой французской истории именно для того, чтобы подчеркнуть его роль и значение в истории. О'Брайен видел в народе основную движущую силу исторического процесса, а во Французской революции — яркое проявление этой силы. В отличие от буржуазных историков, которые чернили Робеспьера, О'Брайен рисовал его как крупного политического деятеля, тесно связанного с народом и преданного делу революции. Последующие исторические исследования в общих чертах подтвердили высокую оценку, которую О'Брайен дал Робеспьеру. Работа О'Брайена содержит и другие глубокие мысли. Он впервые уделил большое внимание экономической истории Франции накануне и в годы революции, показал роль в ней отдельных классов и их борьбу.
Книга О'Брайена не лишена серьезных слабостей. В своих взглядах на исторический процесс О'Брайен был идеалистом. В революции он видел результат борьбы идей и недооценивал роль материального фактора. Так, в частности, он полагал, что «справедливое» законодательство перед революцией могло изменить положение классов и уничтожить народную нищету, а тем самым и предотвратить революцию. Причину ее поражения он видел в ошибках и измене ряда ее деятелей.
Однако при всех своих недостатках работа О'Брайена являлась крупным достижением, особенно если принять во внимание общий уровень английской историографии того времени.
Высокий духовный и общественный подъем, вызванный чартизмом, явился источником глубокой демократической струи в литературе и поэзии. Демократические традиции эпохи чартизма еще долго питали духовную жизнь Англии.
Развитие торговых связей, а в еще большей мере английские колониальные захваты вызвали интерес к истории народов Востока. Еще в конце XVIII в. знаток восточных языков Уильям Джонс, член Верховного суда в Калькутте (Индия), начал издание древних индийских законов, проливавших свет на экономический и политический быт Индии и ее духовную жизнь. По его инициативе было основано Бенгальское азиатское общество для изучения древнеиндийских рукописей. Дело Джонса продолжил Генри Коулбрук (1765—1837), состоявший на службе Ост-Индской компании. Им был издан труд «Очерки вед», с которого началось научное исследование этого замечательного памятника древнеиндийской письменности. Коулбрук составил и грамматику санскритского языка.
