Шапиро Историография (1982)
РАЗДЕЛ III. ВОЗНИКНОВЕНИЕ МАРКСИСТСКОЙ ИСТОРИЧЕСКОЙ НАУКИ. ИСТОРИОГРАФИЯ ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XIX в.
Еще до вступления капитализма в период своей полной зрелости в развитии исторической науки произошел великий революционный переворот.
Революцию в понимании исторического процесса совершило материалистическое объяснение истории, разработанное основоположниками научного коммунизма, великими учеными и вождями рабочего класса — К- Марксом и Ф. Энгельсом. Созданная ими в основных чертах в 1843—1846 гг. теория исторического материализма открыла подлинные закономерности и движущие силы исторического развития человечества и тем самым впервые указала «...путь к научному изучению истории, как единого, закономерного во всей своей громадной разносторонности и противоречивости, процесса»'.
В предшествующих главах получили освещение и оценку плодотворные учения ряда выдающихся историков, философов и экономистов первых десятилетий XIX в., высказывавших догадки, наблюдения и идеи, которые содержали зачатки материалистического объяснения истории; классическая буржуазная политическая экономия подчеркивала важнейшее значение труда и производства в обществе и его истории; в исторических построениях великих социалистов-утопистов и их учеников значительнейшая роль в развитии человечества отводилась смене хозяйственных форм и форм собственности; органический историзм гегелевской диалектической философии уделял особое внимание развитию «гражданского общества» как совокупности его экономических отношений; исследования некоторых либерально-буржуазных историков вскрывали классовую борьбу в истории средних веков и буржуазных революциях нового времени и т. д. и т. п.
Следует подчеркнуть, что созидательное творческое продолжение и развитие этих передовых учений требовали небывалого по глубине переворота во всей общественной науке, которого они сами не могли произвести, так как еще не были подлинно научными и содержали лишь идейные истоки и подготовительные элементы к научному материалистическому пониманию истории.
Классическая буржуазная политическая экономия, обратившись к истории производства и труда, объявляла капиталистический способ производства единственно соответствующим природе человека, внеисторическим, и затушевывала глубочайшие противоречия капитализма. Великие социалисты-утописты и многочисленные представители утопического социализма 30—40-х годов проникались экономизмом и осознавали особо важную роль производства и обмена в обществе, но тем не менее усматривали глубинные причины исторического развития в прогрессе мировоззрений, которые возникали из религиозных, философских, нравственных или научных идей своего времени и якобы вели к постепенному осуществлению принципов разума, равенства и справедливости. Классическая немецкая философия также приписывала внутреннюю связь в исторических событиях всесилию тех или иных идей и стремлению истории к их осуществлению, а гегелевская диалектика подменяла реальные противоречия исторического процесса и борьбу в нем антагонистических тенденций и классовых сил диалектической игрой понятий, для которых история служит якобы лишь проверкой заложенных в них логических противоречий.
Вот почему эти учения не смогли произвести научного переворота в обществоведении, и в частности в историографии, которая и в первой половине XIX в. продолжала оставаться бастионом идеализма.
На такую мировоззренческую и методологическую революцию была способна только бесстрашная революционная мысль самого революционного класса, которого в поисках истины не останавливают никакие охранительные соображения или эгоистические интересы. Только такая смелая и до конца последовательная мысль, вооруженная всеми научными знаниями своего времени, способна была сделать на их основе величайшие научные открытия. Поэтому возникновение научного материалистического мировоззрения непосредственно было связано с выходом на историческую арену пролетариата и явилось его результатом.
Ф. Энгельс справедливо указывал на то, что открытие подлинных движущих пружин истории в развитии производительных сил и экономических производственных отношений впервые стало возможным вследствие развития капитализма и рабочего движения в передовых странах Европы. Во все предшествующие периоды истории, подчеркивал он, исследование ее конечных движущих причин «было почти невозможно из-за того, что связи этих причин с их следствиями были запутаны и скрыты». Решающие перемены принесли промышленные революции в Англии и во Франции. Именно со времени введения крупной фабрично-заводской промышленности, выступлений английского и французского пролетариата и развития его классовой борьбы причинно-следственные связи между развитием производительных сил, экономикой и классовой борьбой буржуазии и дворянства, а затем пролетариата и буржуазии «до такой степени упростились, что решение загадки стало, наконец, возможным».
С первых шагов на исторической арене пролетариат показывал себя громадной производительной силой общества. Своими стихийными, а затем все более сознательными выступлениями против эксплуататоров он выражал отчетливое тяготение к реалистическому мышлению — он концентрировал внимание общества на материальных основах его жизни, проблемах производства и труда. Вследствие этого материалистическое понимание истории полностью соответствовало интересам и стремлениям рабочих, оно выдвигалось как «мировоззрение, отвечающее условиям жизни и борьбы пролетариата».
В своем классовом сознании и исторической теории пролетариат неразрывно соединил революционный опыт всех стран и высшие достижения общественной науки. Тогда как у буржуазии в области исторических наук «вместе с классической философией совсем исчез старый дух ни перед чем не останавливающегося теоретического исследования», пролетарская историография показала, что «чем смелее и решительнее выступает наука,тем более приходит она в соответствие с интересами и стремлениями рабочих» .
Иным было отношение к науке буржуазной историографии. Исторический опыт буржуазно-демократических революций середины XIX в. вызвал глубокое потрясение всей дворянской и буржуазной исторической мысли. Революции 1848 г. смертельно ранили старый идеализм и идеалистический романтизм с его умозрительными историческими теориями. Выявилась также несостоятельность буржуазных исторических концепций классовой борьбы, сводивших ее к борьбе народа под руководством буржуазии против феодальной аристократии. В ходе революций 1848—1849 гг. повсюду отчетливо обнаружилась глубина социальных противоречий в самом «народе», подтвердилось определяющее значение экономических и политических классовых интересов и проявились потенциальные силы демократических движений масс и социалистических устремлений пролетариата.
Наглядное банкротство старых метафизических и идеалистических концепций побуждало господствующие классы к поискам нового философского и социологического обоснования незыблемости и исторической правомерности буржуазного общества, нового оружия борьбы против идей материализма, революционного демократизма, социализма. Вместе с тем оно должно было соответствовать новой обстановке развития капитализма и диктовавшимся ею новым потребностям буржуазии, учитывать сдвиги в научном знании.
Мощный экономический подъем капитализма, начавшийся с 50-х годов, привел к завершению промышленной революции во Франции, к ее дальнейшему развертыванию в Германии, Италии, России, к повсеместному распространению идеологии и культуры индустриализма. Технический прогресс капиталистической промышленности усиливал «ток от естествознания к обществоведению». Достижения точных и инженерных наук укрепляли мысль о том, что и для изучения общества имеют важнейшее значение точные положительные знания, основанные на изучении фактов. Большие успехи естественных наук, особенно геологии и биологии в связи с появлением дарвиновской теории, ставили в центр идеологической борьбы идею органической эволюции и решительно утверждали в науке принцип историзма.
Эти тенденции в развитии научной мысли нашли отражение и в буржуазной историографии, побуждая ее к выводу о том, что необходимо отбросить спекулятивные исторические концепции классической идеалистической философии и заменить их другими, более соответствующими духу времени. Во второй половине XIX в. во всех развитых капиталистических странах развернулась критика априорных конструкций философско-исторической метафизики, сопровождавшаяся призывом к установлению объективных исторических фактов и достижению положительных исторических знаний.
Воплощением всех этих новых тенденций и исканий буржуазной историографии было появление в ней позитивистского направления, быстро завоевавшего господствующее положение. Идейные основы позитивизма закладывались еще в 30—40-х годах XIX в., но только в последующие десятилетия он приобрел подлинно международное влияние. Этому способствовало то, что позитивистские идеи О. Конта подхватывались и разрабатывались не только его французскими последователями — Э. Литтре, И. Тэном и другими, но и английскими и немецкими философами, экономистами и историками. Видными теоретиками различных разновидностей позитивизма стали Дж. Ст. Милль, Г. Спенсер, Г. Бокль, К. Лампрехт, Г. Шмоллер.
Отличаясь широким международным характером, позитивизм в историбграфии все же был лишен внутренней цельности и единства, в той или иной мере присущих классическим системам буржуазной философии истории. Противоречивость его исторических теорий и воззрений отчетливо сказывалась в национальных историо-графиях, своеобразно отражавших специфические особенности классовых отношений, позиций и политики господствующих классов той или иной страны. Однако при всем различии националы ных вариантов позитивистского течения для позитивистской историографии были характерны некоторые общие черты и классовые тенденции.
Принципом подлинного исторического знания позитивна объявлял установление и описание «положительных», точных, объективных фактов, отказ от абстрактных умозрительных построе ний, пренебрегающих исторической действительностью. В той мере в какой позитивизм отстаивал мысль о познавательных возможно стях истории как науки, культивировал идею развития и тщательной проверки исторических фактов, их постоянного накопления наукой, выдвигал требование критического анализа исторических источников и совершенствования его приемов, он делал известный шаг вперед в развитии буржуазной исторической науки стран Европы и Америки.
Существенной чертой буржуазной позитивистской историографии был определенный поворот внимания к социальной и экономической истории, которой ранее пренебрегали не только дворянские, но и буржуазные историки. Повысившийся интерес к материальным и социальным условиям общественного развития, к состоянию промышленности, торговли, аграрных отношений вызывался прежде всего тем, что зрелый промышленный капитализм убедительнее, чем когда-либо ранее, демонстрировал важнейшее значение экономических процессов во всей жизни общества. Позитивисты признавали экономику одним из рычагов исторического развития. Воздействие позитивистов было таково, что даже противники их среди буржуазных историков, например Г. Зибель, призывали обращать в первую очередь внимание «на реальные силы» в истории, «на нравственные и материальные условия жизни». Это привело к отмеченному К. Марксом прогрессу в историографии XIX в., который «...был достигнут только тогда, когда историки с поверхности политических форм спустились в недра социальной жизни» б.
Позитивистские идеи в историографии немало способствовали этому прогрессу тем, что несли в себе определенную возможность материалистического толкования исторических событий. Так, позитивистский агностицизм в Англии 60—70-х годов в сущности представлял, как указывал Ф. Энгельс, своего рода «стыдливый»... материализм»7. Прогрессивной чертой позитивистской историографии в таких странах, как Италия и Испания и ряд государств Латинской Америки, было то, что она противостояла традиционной клерикальной историографии и ее обскурантистской интерпретации истории.
Но, разрабатывая методы исторической науки и выделяя наиболее насущные вопросы исторического знания, диктуемые развитием наук и индустриальной культуры, позитивизм при этом решительно отделял приемлемое для буржуазии от неприемлемого, идущего от революционной материалистической мысли пролетариата, которую позитивизм объявлял самым «разрушительным течением». Выражая идеологию либеральной буржуазии, ставшей уже антиреволюционной, позитивистская методология проповедовала эклектическое соединение материализма с идеализмом в исторических исследованиях, «равноправие» экономического, социального, политического, идеологического, психологического и биологического «факторов» при объяснении исторических событий. Позитивизм стремился доказать невозможность революционных скачков в развитии общества, насаждая ложную концепцию существования лишь плавных, постепенных, реформистских путей исторического прогресса, концепцию плоского эволюционизма. Следовательно, позитивизм во всех его разнообразных формах откликался на главный запрос буржуазной идеологии во второй половине XIX в. — на стремление отвергнуть революционное понимание исторического процесса и утвердить его эволюционное истолкование. Позитивистские направления сочетали приспособление к успехам научного мышления со стремлением лишить науку ее революционного заряда. На этой основе буржуазно-либеральная в целом позитивистская историография нередко сближалась с сохранившими влияние и силу реакционными историческими течениями и школами.
Даже теоретики раннего позитивизма, признававшие, как О. Конт и Дж. Ст. Милль, закономерный характер исторического процесса, считали его не результатом действия объективных законов общественного развития, а плодом подчинения истории немногочисленным и неизменным «естественным» законам — проявлением «механической закономерности», идущей в конечном счете от природы человека. Следующие поколения позитивистских социологов и историков прямо объявляли непознаваемыми глубинные причины исторических событий и призывали отказаться от проникновения в их скрытую от человека сущность, от поисков закономерностей и исторических обобщений и ограничиться строго эмпирическим методом изучения и описания конкретных фактов.
Указанные черты идейного развития буржуазной историографии стали еще более заметны в последней четверти XIX в., после величайшего исторического события — первой попытки завоевания власти пролетариатом Парижа в 1871 г. и начавшегося через Десятилетие нового устойчивого подъема рабочего и социалистического движения в капиталистических странах, когда марксизм получил большое распространение вширь и в ряде стран были созданы социалистические рабочие партии.
В этот своеобразный переходный исторический период, когда «Запад с буржуазными революциями покончил, а Восток до них еще не дорос», в историографии интенсивно совершенствовалась техника исторического исследования, а последнее все более разветвлялось в связи со значительным расширением тематики ц растущей специализацией самой исторической науки. Заметно улучшалась постановка исторического образования, и благодаря введению специальных семинарских занятий подготовка кадров историков поднялась на более высокий профессиональный уровень. Во всех странах множились исследования конкретных вопросов новой истории, вовлекались в изучение новые архивные документы. В некоторых случаях достигались важные положительные результаты в исследовательской работе по проблемам, приобретавшим самое злободневное значение в идеологической и политической жизни той или иной страны (например, во Франции, по теме Великой французской революции конца XVIII в.). Однако, несмотря на эти частичные и частные успехи, важной чертой буржуазных социологических и исторических концепций последней четверти, XIX в. было усилившееся выхолащивание научных методов исследования во многих областях истории, «обламывание» острых угловЯ сглаживание классовых антагонизмов. Нарастание к концу столетия процессов образования капиталистических монополий и свя- занных с этим реакционных тенденций в сфере идеологии, а с дру** гой стороны, роет организованного рабочего движения и автори-І тета идей научного социализма привели к тому, что яростная борьба с научным материалистическим истолкованием исторического процесса стала характерной чертой главных направлений буржуазной исторической мысли.
Важнейшим событием в исторической науке было рождение к концу XIX в. в борьбе с реакционной буржуазной историографией марксистской исторической школы, которую заботливо десятилетиями растили К. Маркс и Ф. Энгельс и главой которой они были. Лучшие представители ее первого поколения — Г. В. Плеханов,! Ф. Меринг, П. Лафарг, У. Моррис, Б. Бакс, А. Лабриола и др. — выступили со значительными историческими исследованиями.
В этих марксистских работах буржуазной исторической науке, сползавшей на все более реакционные позиции, противопоставля-Щ лись прогрессивная общественная мысль и историография, в особенности ее передовые социалистические учения и идеи, которые привели к формированию научного социализма. В последние пол; I тора десятилетия века историки-марксисты разных стран создали серию научных трудов, бесспорно превосходивших произведения буржуазных историков в данной области (книга А. Бебеля о Шарле Фурье, 1886; очерк французского марксиста Г. Девиля о Гракхе Бабефе и заговоре «равных», 1887; работа К. Каутского о Томасе Море и его «Утопии», 1888; и др.). Серия завершилась большим J коллективным трудом «Предшественники новейшего социализма» (1895—1898). В его создании вместе с К- Каутским и Ф. МерингоМ участвовали П. Лафарг и другие французские марксисты. Работа эта представляла собой первый успешный опыт материалистического анализа исторических и классовых корней социалистических идей от их зародышевых форм в античности и средние века до утопического социализма нового времени, включая век Просвещения во Франции.
Наряду с этими работами по истории общественной мысли были опубликованы блестящие исследования Ф. Меринга и Г. В. Плеханова, выделявшиеся особой силой критического анализа, широтой исторического кругозора и литературным мастерством авторов. Труд Ф. Меринга «Легенда о Лессинге» (1893) содержал острокритическую разоблачительную историю генезиса и возвышения Пруссии. Эта работа была, по отзыву Энгельса, «...лучше всего, что имеется по этому периоду немецкой истории»8. Превосходным являлось сочинение Плеханова «К вопросу о развитии монистического взгляда на историю» (1895), содержавшее мастерский анализ философии истории, социологии и историографии XVIII и первых десятилетий XIX в. и лучший в марксистской литературе того времени очерк формирования основных положений исторического материализма К. Маркса и Ф. Энгельса. Эти первые-серьезные успехи марксистской историографии были предвестниками того триумфа научного материалистического понимания истории, который связан с именем В. И. Ленина.
Отмечая большой вклад, внесенный этими мыслителями (материализм французских просветителей XVIII в., признание роли классовой борьбы историками эпохи Реставрации, критика основ буржуазного строя и мечты о новом обществе социалистов-утопистов, гегелевский диалектический принцип общественного развития), Плеханов в то же время четко указывал, что творцами истинной науки об обществе, полностью утвердившими материалистический взгляд на историю, явились К. Маркс и Ф. Энгельс.
Существенное место в творческом наследии Г. В. Плеханова заняли ведущие проблемы истории нового времени: Французская буржуазная революция конца XVIII в. («Столетие Великой революции», 1890), Парижская коммуна 1871 г. («Мартовские Иды», 1903), германское рабочее и социалистическое движение («Ф. Лас-саль, его жизнь и деятельность», ч. I, 1887), международное рабочее движение («Анархизм и социализм», 1894, «На пороге XX века», 1902) и др. Важно отметить, что статья о Парижской коммуне была написана Плехановым по -просьбе В. И. Ленина и предназначалась для опубликования в «Искре»31. Плеханов подчеркивал, что движение коммунаров являлось преимущественно пролетарским, причем мелкая буржуазия шла под красным знаменем пролетариата. Однако историческая роль Коммуны, завершившей цикл буржуазных революций XVII—XIX вв. и открывшей эру революций пролетарских, на что указывал В. И. Ленин, оказалась не понятой Плехановым.
Наиболее ценное в области истории нового времени было создано Плехановым в революционно-марксистский период его деятельности, в 1883—1903 гг. (хотя в его работах этого времени имелись и слабые стороны). После раскола на II съезде РСДРП (1903) Плеханов перешел в лагерь меньшевизма, что явилось, как это было отмечено в Постановлении ЦК КПСС «О столетии со дня рождения Г. В. Плеханова», прежде всего «результатом непонимания им характера новой эпохи, как эпохи империализма и пролетарских революций...». Это неизбежно нашло отражение ив работах Плеханова по истории, написанных им в последние годы жизни.
Революцию в понимании исторического процесса совершило материалистическое объяснение истории, разработанное основоположниками научного коммунизма, великими учеными и вождями рабочего класса — К- Марксом и Ф. Энгельсом. Созданная ими в основных чертах в 1843—1846 гг. теория исторического материализма открыла подлинные закономерности и движущие силы исторического развития человечества и тем самым впервые указала «...путь к научному изучению истории, как единого, закономерного во всей своей громадной разносторонности и противоречивости, процесса»'.
В предшествующих главах получили освещение и оценку плодотворные учения ряда выдающихся историков, философов и экономистов первых десятилетий XIX в., высказывавших догадки, наблюдения и идеи, которые содержали зачатки материалистического объяснения истории; классическая буржуазная политическая экономия подчеркивала важнейшее значение труда и производства в обществе и его истории; в исторических построениях великих социалистов-утопистов и их учеников значительнейшая роль в развитии человечества отводилась смене хозяйственных форм и форм собственности; органический историзм гегелевской диалектической философии уделял особое внимание развитию «гражданского общества» как совокупности его экономических отношений; исследования некоторых либерально-буржуазных историков вскрывали классовую борьбу в истории средних веков и буржуазных революциях нового времени и т. д. и т. п.
Следует подчеркнуть, что созидательное творческое продолжение и развитие этих передовых учений требовали небывалого по глубине переворота во всей общественной науке, которого они сами не могли произвести, так как еще не были подлинно научными и содержали лишь идейные истоки и подготовительные элементы к научному материалистическому пониманию истории.
Классическая буржуазная политическая экономия, обратившись к истории производства и труда, объявляла капиталистический способ производства единственно соответствующим природе человека, внеисторическим, и затушевывала глубочайшие противоречия капитализма. Великие социалисты-утописты и многочисленные представители утопического социализма 30—40-х годов проникались экономизмом и осознавали особо важную роль производства и обмена в обществе, но тем не менее усматривали глубинные причины исторического развития в прогрессе мировоззрений, которые возникали из религиозных, философских, нравственных или научных идей своего времени и якобы вели к постепенному осуществлению принципов разума, равенства и справедливости. Классическая немецкая философия также приписывала внутреннюю связь в исторических событиях всесилию тех или иных идей и стремлению истории к их осуществлению, а гегелевская диалектика подменяла реальные противоречия исторического процесса и борьбу в нем антагонистических тенденций и классовых сил диалектической игрой понятий, для которых история служит якобы лишь проверкой заложенных в них логических противоречий.
Вот почему эти учения не смогли произвести научного переворота в обществоведении, и в частности в историографии, которая и в первой половине XIX в. продолжала оставаться бастионом идеализма.
На такую мировоззренческую и методологическую революцию была способна только бесстрашная революционная мысль самого революционного класса, которого в поисках истины не останавливают никакие охранительные соображения или эгоистические интересы. Только такая смелая и до конца последовательная мысль, вооруженная всеми научными знаниями своего времени, способна была сделать на их основе величайшие научные открытия. Поэтому возникновение научного материалистического мировоззрения непосредственно было связано с выходом на историческую арену пролетариата и явилось его результатом.
Ф. Энгельс справедливо указывал на то, что открытие подлинных движущих пружин истории в развитии производительных сил и экономических производственных отношений впервые стало возможным вследствие развития капитализма и рабочего движения в передовых странах Европы. Во все предшествующие периоды истории, подчеркивал он, исследование ее конечных движущих причин «было почти невозможно из-за того, что связи этих причин с их следствиями были запутаны и скрыты». Решающие перемены принесли промышленные революции в Англии и во Франции. Именно со времени введения крупной фабрично-заводской промышленности, выступлений английского и французского пролетариата и развития его классовой борьбы причинно-следственные связи между развитием производительных сил, экономикой и классовой борьбой буржуазии и дворянства, а затем пролетариата и буржуазии «до такой степени упростились, что решение загадки стало, наконец, возможным».
С первых шагов на исторической арене пролетариат показывал себя громадной производительной силой общества. Своими стихийными, а затем все более сознательными выступлениями против эксплуататоров он выражал отчетливое тяготение к реалистическому мышлению — он концентрировал внимание общества на материальных основах его жизни, проблемах производства и труда. Вследствие этого материалистическое понимание истории полностью соответствовало интересам и стремлениям рабочих, оно выдвигалось как «мировоззрение, отвечающее условиям жизни и борьбы пролетариата».
В своем классовом сознании и исторической теории пролетариат неразрывно соединил революционный опыт всех стран и высшие достижения общественной науки. Тогда как у буржуазии в области исторических наук «вместе с классической философией совсем исчез старый дух ни перед чем не останавливающегося теоретического исследования», пролетарская историография показала, что «чем смелее и решительнее выступает наука,тем более приходит она в соответствие с интересами и стремлениями рабочих» .
Наглядное банкротство старых метафизических и идеалистических концепций побуждало господствующие классы к поискам нового философского и социологического обоснования незыблемости и исторической правомерности буржуазного общества, нового оружия борьбы против идей материализма, революционного демократизма, социализма. Вместе с тем оно должно было соответствовать новой обстановке развития капитализма и диктовавшимся ею новым потребностям буржуазии, учитывать сдвиги в научном знании.
Мощный экономический подъем капитализма, начавшийся с 50-х годов, привел к завершению промышленной революции во Франции, к ее дальнейшему развертыванию в Германии, Италии, России, к повсеместному распространению идеологии и культуры индустриализма. Технический прогресс капиталистической промышленности усиливал «ток от естествознания к обществоведению». Достижения точных и инженерных наук укрепляли мысль о том, что и для изучения общества имеют важнейшее значение точные положительные знания, основанные на изучении фактов. Большие успехи естественных наук, особенно геологии и биологии в связи с появлением дарвиновской теории, ставили в центр идеологической борьбы идею органической эволюции и решительно утверждали в науке принцип историзма.
Эти тенденции в развитии научной мысли нашли отражение и в буржуазной историографии, побуждая ее к выводу о том, что необходимо отбросить спекулятивные исторические концепции классической идеалистической философии и заменить их другими, более соответствующими духу времени. Во второй половине XIX в. во всех развитых капиталистических странах развернулась критика априорных конструкций философско-исторической метафизики, сопровождавшаяся призывом к установлению объективных исторических фактов и достижению положительных исторических знаний.
Воплощением всех этих новых тенденций и исканий буржуазной историографии было появление в ней позитивистского направления, быстро завоевавшего господствующее положение. Идейные основы позитивизма закладывались еще в 30—40-х годах XIX в., но только в последующие десятилетия он приобрел подлинно международное влияние. Этому способствовало то, что позитивистские идеи О. Конта подхватывались и разрабатывались не только его французскими последователями — Э. Литтре, И. Тэном и другими, но и английскими и немецкими философами, экономистами и историками. Видными теоретиками различных разновидностей позитивизма стали Дж. Ст. Милль, Г. Спенсер, Г. Бокль, К. Лампрехт, Г. Шмоллер.
Отличаясь широким международным характером, позитивизм в историбграфии все же был лишен внутренней цельности и единства, в той или иной мере присущих классическим системам буржуазной философии истории. Противоречивость его исторических теорий и воззрений отчетливо сказывалась в национальных историо-графиях, своеобразно отражавших специфические особенности классовых отношений, позиций и политики господствующих классов той или иной страны. Однако при всем различии националы ных вариантов позитивистского течения для позитивистской историографии были характерны некоторые общие черты и классовые тенденции.
Принципом подлинного исторического знания позитивна объявлял установление и описание «положительных», точных, объективных фактов, отказ от абстрактных умозрительных построе ний, пренебрегающих исторической действительностью. В той мере в какой позитивизм отстаивал мысль о познавательных возможно стях истории как науки, культивировал идею развития и тщательной проверки исторических фактов, их постоянного накопления наукой, выдвигал требование критического анализа исторических источников и совершенствования его приемов, он делал известный шаг вперед в развитии буржуазной исторической науки стран Европы и Америки.
Существенной чертой буржуазной позитивистской историографии был определенный поворот внимания к социальной и экономической истории, которой ранее пренебрегали не только дворянские, но и буржуазные историки. Повысившийся интерес к материальным и социальным условиям общественного развития, к состоянию промышленности, торговли, аграрных отношений вызывался прежде всего тем, что зрелый промышленный капитализм убедительнее, чем когда-либо ранее, демонстрировал важнейшее значение экономических процессов во всей жизни общества. Позитивисты признавали экономику одним из рычагов исторического развития. Воздействие позитивистов было таково, что даже противники их среди буржуазных историков, например Г. Зибель, призывали обращать в первую очередь внимание «на реальные силы» в истории, «на нравственные и материальные условия жизни». Это привело к отмеченному К. Марксом прогрессу в историографии XIX в., который «...был достигнут только тогда, когда историки с поверхности политических форм спустились в недра социальной жизни» б.
Позитивистские идеи в историографии немало способствовали этому прогрессу тем, что несли в себе определенную возможность материалистического толкования исторических событий. Так, позитивистский агностицизм в Англии 60—70-х годов в сущности представлял, как указывал Ф. Энгельс, своего рода «стыдливый»... материализм»7. Прогрессивной чертой позитивистской историографии в таких странах, как Италия и Испания и ряд государств Латинской Америки, было то, что она противостояла традиционной клерикальной историографии и ее обскурантистской интерпретации истории.
Но, разрабатывая методы исторической науки и выделяя наиболее насущные вопросы исторического знания, диктуемые развитием наук и индустриальной культуры, позитивизм при этом решительно отделял приемлемое для буржуазии от неприемлемого, идущего от революционной материалистической мысли пролетариата, которую позитивизм объявлял самым «разрушительным течением». Выражая идеологию либеральной буржуазии, ставшей уже антиреволюционной, позитивистская методология проповедовала эклектическое соединение материализма с идеализмом в исторических исследованиях, «равноправие» экономического, социального, политического, идеологического, психологического и биологического «факторов» при объяснении исторических событий. Позитивизм стремился доказать невозможность революционных скачков в развитии общества, насаждая ложную концепцию существования лишь плавных, постепенных, реформистских путей исторического прогресса, концепцию плоского эволюционизма. Следовательно, позитивизм во всех его разнообразных формах откликался на главный запрос буржуазной идеологии во второй половине XIX в. — на стремление отвергнуть революционное понимание исторического процесса и утвердить его эволюционное истолкование. Позитивистские направления сочетали приспособление к успехам научного мышления со стремлением лишить науку ее революционного заряда. На этой основе буржуазно-либеральная в целом позитивистская историография нередко сближалась с сохранившими влияние и силу реакционными историческими течениями и школами.
Даже теоретики раннего позитивизма, признававшие, как О. Конт и Дж. Ст. Милль, закономерный характер исторического процесса, считали его не результатом действия объективных законов общественного развития, а плодом подчинения истории немногочисленным и неизменным «естественным» законам — проявлением «механической закономерности», идущей в конечном счете от природы человека. Следующие поколения позитивистских социологов и историков прямо объявляли непознаваемыми глубинные причины исторических событий и призывали отказаться от проникновения в их скрытую от человека сущность, от поисков закономерностей и исторических обобщений и ограничиться строго эмпирическим методом изучения и описания конкретных фактов.
Указанные черты идейного развития буржуазной историографии стали еще более заметны в последней четверти XIX в., после величайшего исторического события — первой попытки завоевания власти пролетариатом Парижа в 1871 г. и начавшегося через Десятилетие нового устойчивого подъема рабочего и социалистического движения в капиталистических странах, когда марксизм получил большое распространение вширь и в ряде стран были созданы социалистические рабочие партии.
В этот своеобразный переходный исторический период, когда «Запад с буржуазными революциями покончил, а Восток до них еще не дорос», в историографии интенсивно совершенствовалась техника исторического исследования, а последнее все более разветвлялось в связи со значительным расширением тематики ц растущей специализацией самой исторической науки. Заметно улучшалась постановка исторического образования, и благодаря введению специальных семинарских занятий подготовка кадров историков поднялась на более высокий профессиональный уровень. Во всех странах множились исследования конкретных вопросов новой истории, вовлекались в изучение новые архивные документы. В некоторых случаях достигались важные положительные результаты в исследовательской работе по проблемам, приобретавшим самое злободневное значение в идеологической и политической жизни той или иной страны (например, во Франции, по теме Великой французской революции конца XVIII в.). Однако, несмотря на эти частичные и частные успехи, важной чертой буржуазных социологических и исторических концепций последней четверти, XIX в. было усилившееся выхолащивание научных методов исследования во многих областях истории, «обламывание» острых угловЯ сглаживание классовых антагонизмов. Нарастание к концу столетия процессов образования капиталистических монополий и свя- занных с этим реакционных тенденций в сфере идеологии, а с дру** гой стороны, роет организованного рабочего движения и автори-І тета идей научного социализма привели к тому, что яростная борьба с научным материалистическим истолкованием исторического процесса стала характерной чертой главных направлений буржуазной исторической мысли.
Важнейшим событием в исторической науке было рождение к концу XIX в. в борьбе с реакционной буржуазной историографией марксистской исторической школы, которую заботливо десятилетиями растили К. Маркс и Ф. Энгельс и главой которой они были. Лучшие представители ее первого поколения — Г. В. Плеханов,! Ф. Меринг, П. Лафарг, У. Моррис, Б. Бакс, А. Лабриола и др. — выступили со значительными историческими исследованиями.
В этих марксистских работах буржуазной исторической науке, сползавшей на все более реакционные позиции, противопоставля-Щ лись прогрессивная общественная мысль и историография, в особенности ее передовые социалистические учения и идеи, которые привели к формированию научного социализма. В последние пол; I тора десятилетия века историки-марксисты разных стран создали серию научных трудов, бесспорно превосходивших произведения буржуазных историков в данной области (книга А. Бебеля о Шарле Фурье, 1886; очерк французского марксиста Г. Девиля о Гракхе Бабефе и заговоре «равных», 1887; работа К. Каутского о Томасе Море и его «Утопии», 1888; и др.). Серия завершилась большим J коллективным трудом «Предшественники новейшего социализма» (1895—1898). В его создании вместе с К- Каутским и Ф. МерингоМ участвовали П. Лафарг и другие французские марксисты. Работа эта представляла собой первый успешный опыт материалистического анализа исторических и классовых корней социалистических идей от их зародышевых форм в античности и средние века до утопического социализма нового времени, включая век Просвещения во Франции.
Отмечая большой вклад, внесенный этими мыслителями (материализм французских просветителей XVIII в., признание роли классовой борьбы историками эпохи Реставрации, критика основ буржуазного строя и мечты о новом обществе социалистов-утопистов, гегелевский диалектический принцип общественного развития), Плеханов в то же время четко указывал, что творцами истинной науки об обществе, полностью утвердившими материалистический взгляд на историю, явились К. Маркс и Ф. Энгельс.
Существенное место в творческом наследии Г. В. Плеханова заняли ведущие проблемы истории нового времени: Французская буржуазная революция конца XVIII в. («Столетие Великой революции», 1890), Парижская коммуна 1871 г. («Мартовские Иды», 1903), германское рабочее и социалистическое движение («Ф. Лас-саль, его жизнь и деятельность», ч. I, 1887), международное рабочее движение («Анархизм и социализм», 1894, «На пороге XX века», 1902) и др. Важно отметить, что статья о Парижской коммуне была написана Плехановым по -просьбе В. И. Ленина и предназначалась для опубликования в «Искре»31. Плеханов подчеркивал, что движение коммунаров являлось преимущественно пролетарским, причем мелкая буржуазия шла под красным знаменем пролетариата. Однако историческая роль Коммуны, завершившей цикл буржуазных революций XVII—XIX вв. и открывшей эру революций пролетарских, на что указывал В. И. Ленин, оказалась не понятой Плехановым.
Наиболее ценное в области истории нового времени было создано Плехановым в революционно-марксистский период его деятельности, в 1883—1903 гг. (хотя в его работах этого времени имелись и слабые стороны). После раскола на II съезде РСДРП (1903) Плеханов перешел в лагерь меньшевизма, что явилось, как это было отмечено в Постановлении ЦК КПСС «О столетии со дня рождения Г. В. Плеханова», прежде всего «результатом непонимания им характера новой эпохи, как эпохи империализма и пролетарских революций...». Это неизбежно нашло отражение ив работах Плеханова по истории, написанных им в последние годы жизни.
