Шапиро Историография (1982)
Глава 4. Германская историография
Условия развития По примеру российского пролетариата немец
историографии кие рабочие поднялись на борьбу против господствующих классов Германской империи. В ноябре 1918 г. они восстали против германского империализма и милитаризма. Ноябрьская революция привела к созданию буржуазной Веймарской республики (1918—1933), принесла ряд политических и социальных прав рабочему классу (например, восьмичасовой рабочий день). Однако она так и осталась незавершенной буржуазно-демократической революцией.
Выдающимся событием периода Ноябрьской революции было основание Коммунистической партии Германии. Учение В. И. Ленина все шире стало распространяться и на родине Карла Маркса и Фридриха Энгельса.
Завершивший империалистическую войну Версальский мирный договор, оттеснивший на время Германию как соперника держав-победительниц, создал для реакционных германских правящих кругов возможность поддерживать и неуклонно развивать крайне шовинистические и реваншистские настроения среди широких слоев германского народа. В сочетании с экономическим упадком и политической неустойчивостью эти тенденции губительно отражались на общей идейной атмосфере в стране. В целом в период Веймарской республики определились две линии борьбы германской буржуазии: против революционного рабочего движения и против империалистических конкурентов.
Верхушка германской социал-демократии, пропагандируя мнимый «третий путь» к социализму, отвлекала широкие рабочие массы от политической борьбы. Однако в условиях невиданного обострения всех противоречий империализма в Германии в годы мирового экономического кризиса и усиления курса монополистической буржуазии на вооружение и реванш социал-демократия оказалась непригодной в качестве важнейшей опоры империалистической системы. Монополистический капитал не мог больше осуществлять свою власть и с помощью старых буржуазных партий. Был взят курс на уничтожение буржуазного парламентаризма и установление в стране фашистской диктатуры, что и произошло в 1933 г.
Нацистская идеология отнюдь не порывала с прежним духом и традициями германского империализма. Все эти процессы в конечном счете определяли духовную жизнь страны; они оказали решающее воздействие и на развитие германской историографии.
Единое так называемое имперское министерство народного образования и науки было создано в годы фашизма. В 22 немецких университетах, прежде всего на философских факультетах, существовали многочисленные исторические кафедры и при них семинары, где теория и практика были взаимосвязаны. В преподавании исторических дисциплин все заметнее становился уклон в сторону новой и новейшей истории. Социальная и экономическая история вырисовывались уже как самостоятельные дисциплины, однако их читали главным образом на юридических и экономических факультетах.
Различные комиссии и учреждения занимались изысканием, изучением и изданием источников. Историческая комиссия при Баварской академии наук продолжала под руководством своих президентов М. Риттера (1908—1923), Э. Маркса, (1923—1938) и Г. Србика (1942—1945) издание важнейших источников по германской истории. Так, между 1917 и 1945 гг. появились тома документов рейхстага XV и XVI вв. и хроника городов. В ряде публикаций источников по истории XIX и XX вв. вышли такие важные документы, как переписка Лассаля (6 тт.), мемуары генерал-фельдмаршала фон Вальдерзее и т. д.
Крупнейшей публикацией дипломатических документов явились изданные министерством иностранных дел с целью реабилитации германской внешней политики перед первой мировой войной материалы эпохи 1871 —1914 гг. под названием «Большая политика европейских кабинетов» (40 тт.). Эта огромная коллекция содержала расположенные по предметному принципу тенденциозно подобранные архивные документы. Основная направленность ее — опровергнуть виновность Германии в развязывании войны, зафиксированную в Версальском мирном договоре.
Организованная в 1927 г. Имперская историческая комиссия под председательством Ф. Мейнеке занималась публикацией источников периода основания империи; начало этому было положено изданием документов прусской внешней политики. До 1945 г. появилось 10 томов «Внешней политики Пруссии 1858— 1871 годов», которые охватывают период до 1869 г. Продолжала выходить знаменитая серия «Monumenta Germaniae Historica».
Развивалась историческая периодика. Наряду с уже ранее известными историческими журналами издавались «Квартальник по социальной и экономической истории» (с 1903 г.) и «Архив истории культуры». Наибольшей широтой проблематики отличались «Исторический квартальник» (с 1910 г.) и самый известный из исторических периодических изданий мюнхенский «Исторический журнал» (с 1850 г.). Последний до 1936 г. возглавлялся Ф. Мей-
иеке, которого сменил нацистский историк Карл А. фон Мюллер.
Первая дискуссия буржуазной историографии по проблемам Ноябрьской революции и краха немецкого милитаризма состоялась в связи с обсуждением легенды об «ударе кинжалом в спину». Согласно ей, «непобедимая на поле боя» германская армия в конце концов была вынуждена сложить оружие лишь из-за революционных событий в стране. Таким приемом буржуазия стремилась затруднить массам понимание роли германского империализма и милитаризма как главного виновника первой мировой войны, создать представление, будто бы национальные интересы немецкого народа идентичны интересам монополистической буржуазии. В этой постановке вопроса солидаризировались главные направления буржуазной историографии.
Однако были здесь и нюансы. Если крайние реакционеры — пангерманцы Г. фон Белов, Д. Шефер и целый ряд менее известных историков — обвиняли в поражении не только революционное рабочее движение, но и либеральную, склонную к классовым компромиссам часть немецкой буржуазии и оппортунистическую социал-демократию, то умеренное, крыло — Г. Дельбрюк, Ф. Мей-неке, М. Вебер, Э. Трёльч — направляло свои нападки исключительно против революционной части немецкого рабочего класса. Наиболее отчетливо выразивший основное кредо этих идеологов германского империализма Ф. Мейнеке заявил: «...«большевики» (революционная часть германских рабочих. — Ред.) в Германии должны были быть побеждены с помощью «меньшевиков» (реформистской социал-демократии. — Ред.)1.
Различия в отношении к Ноябрьской революции и поражению германского империализма и милитаризма обнаружились и в теоретическом осмыслении революции. (Правда, в начале оба направления объединились, чтобы «опровергнуть» марксистскую точку зрения о том, что революции, и в частности Ноябрьская, являются закономерными явлениями в мировой истории.) Умеренные, например Г. Онкен, Ф. Мейнеке и большинство социологов, держались мнения, что революции можно было бы предотвратить, избегая политических кризисов и военных ошибок. Мейнеке формулировал это достаточно ясно: «Существует определенная техника... предотвращения революции...»2. От имени представителей наиболее реакционных кругов германского империализма и милитаризма близкий к пангерманским идеологам историк А. Вааль заявил: «Реформы не могут оградить от революции» 3. В этом тезисе заключался призыв к возрождению самых косных и грубых форм политической реакции и государственного устройства.
В ряду тех умеренных идеологов, которые, принимая веймарские институты и отстаивая путь соглашения с западными державами, стремились к переосмыслению традиционной прусско-германской концепции государства, был Ф. Мейнеке. В своей книге «Идеи государственных основ» (1924) он пытался найти компромисс между «старым» и «новым» мировоззрениями. Усиление идей государства и власти в Германии, делал выводы Мейнеке, в последние годы перешло в свою противоположность и обусловило катастрофу. Впредь государственную политику необходимо подчинять моральным заповедям. Так, в доступной ему идеалистической форме Мейнеке стремился осмыслить проигранную войну и Ноябрьскую революцию и предостеречь правящие классы Германии от будущих «крайностей», которые могли бы оказаться роковыми для судеб германского империализма.
Против этого резко ополчился Г. фон Белов, открыто объявивший себя противником Веймарской республики. Абсолютистское, государство он провозгласил образцовым типом государства, главную опасность для современности усматривал в росте демократии. Понятия государства и власти им абсолютизировались, почти обожествлялись. Антилиберальный взгляд на государство пропагандировал также философ О. Шпенглер в своей работе «Пруссачество и социализм».
Следовательно, уже в веймарский период наиболее реакционные представители империалистической идеологии, которая в конце концов переросла в идеологию фашизма, обращали свое оружие как против буржуазного либерализма, так и против пролетарского социализма, в своих политических целях искусственно и преднамеренно сближая их.
В области методологии истории после краха теоретических основ старых школ усилия буржуазных идеологов найти в послевоенных условиях наиболее подходящий синтез различных фило-софско-исторических концепций привели к возрождению популярного ранее понятия историзма. После проигранной войны и Ноябрьской революции оно вновь становится крылатым словом. Этот буржуазный историзм был заострен против рационализма, абсолютизировал интуитивный подход к изучению прошлого. Однако основной свой удар стоявшие на почве «историзма» историки направляли против марксизма-ленинизма. Согласно «историзму», историческая действительность является всегда чем-то индивидуальным и личным4. Сама же индивидуальность — это не только человек, но и государство, нация, народ и т. д. При этом все они могут быть поняты лишь с помощью интуиции, переживания, чувства, а не посредством абстрактного логического мышления. Разрушение устойчивых исторических понятий, их вовлечение в иррациональную сферу — существеннейшая черта этого «новейшего историзма».
Все индивидуальности, учит этот «историзм», развиваются не по общим законам, но по определенному собственному закону результатом которого является нечто особое, не поддающееся научному предвидению. Таким образом, все представления о законах в истории не имеют под собой почвы, ценность же каждой индивидуальности относительна, релятивна.
Вытекающее из подобного подхода полное исчезновение каких-либо устойчивых общественных ценностей и идеалов тревожило таких буржуазных идеологов, как Трёльч, Мейнеке, и других, стремившихся в новых условиях опереться в борьбе против революционного натиска рабочего класса на «вечные принципы человечества» (на основной кодекс принципов и установлений буржуазного общества. — Ред.). Однако в целом историзм германской исторической науки наглядно свидетельствовал о неуклонном нарастании кризиса теоретических основ буржуазной историографии, сужении ее познавательных возможностей.
Наряду с историзмом и в противовес ему в германской философии истории возникла известная теория Шпенглера. Главное произведение этого реакционного теоретика — «Закат Европы». По Шпенглеру, история — «вызревание» и «следование друг за другом» культур, каждая из которых представляет полностью оригинальное, неповторимое, замкнутое в себе явление. Каждая из культур проходит путь, аналогичный биологическим ступеням развития человека: детство, юность, зрелость, старость и смерть Таким образом, процесс всемирной истории практически распадался, закономерность вырождалась в плоский биологизм. У Шпенглера и его единомышленников реальный процесс подменялся мифами, символами, легендами. История по существу становилась не наукой, а литературным творчеством.
Таковы, в частности, труды известного гейдельбергского профессора Карла Хампе (1869—1936). В своей книжке «Движение на Восток. Колонизаторский подвиг германского народа в средние века» Хампе писал «о медленно и просто действующих массовых процессах, о которых редко упоминают летописцы, о производительности труда целого народа». Под прикрытием этого историк развернул широкое наступление на историческое прошлое славянских народов. Он утверждал, что «разрушение Польши» в конце XVIII в. связано с тем, что «процесс германизации в средние века был прерван и остался незаконченным» 6. Кажущийся интерес Хампе к роли народных масс, в особенности к движению немецких крестьян-переселенцев, на самом деле оборачивался слегка завуалированной «научными категориями» пропагандой «единого фронта» германского народа с германским империализмом в проведении реваншистской, агрессивной политики на Востоке, в борьбе против «большевизма».
Видное место в германской историографии занимал Эрих Бранденбург (1868—1946). После нескольких работ об эпохе Реформации он переключился на изучение XIX и XX вв., где его особенно занимали 1848 г., прусская политика во время войны с Австрией и эпоха Бисмарка, а также период, предшествовавший первой мировой войне.
В 1922 г. вторым, переработанным изданием вышли в свет два тома его труда «Основание империи», которые впервые, после работ Г. Зибеля, давали детальный обзор этого исторического периода. Сознательно отклоняя «чисто идейный подход» Ф. Мейне-ке, Бранденбург старался воспроизвести развитие основных политических сил в Германии 1848—1871 гг., показать стратегию и тактику фракций господствующих классов, создание политического союза юнкерства и буржуазии. В зїом сочинении определенно выражено одобрение компромиссу национал-либералов с Бисмарком и прусской монархией при основании империи сверху. Вместе с тем очевидна антипатия автора к радикальной демократии и революционному рабочему движению.
В 1924 г. появилась работа Бранденбурга «От Бисмарка до мировой войны», в которой на основе документов министерства иностранных дел показана германская политика в предвоенные десятилетия. Автор откровенно сожалел, что молодой германский империализм отважился осуществлять свой вариант передела мира, не добившись предварительно благожелательности Англии. Вместе с тем положение Версальского мирного договора о Германии как единственном виновнике войны было решительно отвергнуто Бранденбургом.
В целом же Бранденбург признавал, что реальным двигателем мировых политических и колониальных противоречий являлась борьба ведущих промышленных и торговых держав за рынки сбыта, источники сырья и сферы приложения капитала. Близкую к Бранденбургу политическую концепцию развивал и Мей-неке в своей «Истории проблемы германо-английского союза 1890—1901 гг.» (1927). Он стремился исторически обосновать политику Локарно немецкого министра иностранных дел Штрезе-мана. Старое империалистическое притязание Германии на «место под солнцем» теперь должно было, по его мнению, реализоваться не в борьбе против Англии, но в союзе с ней.
Против этих веяний выступили многие германские буржуазные историки, которые опасались, что тесный союз германского империализма с западными державами, и в особенности с Англией, лишь задержал бы его движение к реваншу и политическому преобладанию в Европе. Так, в 1929 г. фрейбургский историк Г. Риттер (1888—1967) опубликовал направленное против книги Ф. Мейнеке сочинение «Легенда об отвергнутой английской дружбе в 1890—1901 годы». Оно явилось продолжением его труда «Отношение Бисмарка к Англии и политика «нового курса» (1924).
Риттер заявлял, что между Англией и Германией существует коренное противоречие, связанное с идеологическими и политическими факторами. Приверженец буржуазного «историзма», он считал, что английское и германское государства кардинально противоположны. В конкретной интерпретации дипломатической истории, подчеркивая глубину расхождений двух договаривающихся сторон, Риттер был ближе к объективной истине, чем Мейнеке.
Кульминационным пунктом в творчестве Риттера до 1933 г. стала написанная им политическая биография Л. Штейна. Под его пером Штейн превратился в реакционера, вполне достойного стать «национальным символом» реванша и борьбы против Версальской системы.
В германской исторической науке существовало заметное либеральное течение. Его видным представителем был леволибераль-ный историк Франц Шнабель. В 1924 г. вышло его «Введение в историю новейшего времени 1789—1919 гг.», которое оказало положительное влияние на германскую историографию в противовес крайне реакционным концепциям. Главным же е™ сочинениеМ была «Германская история XIX столетия» (4 тт- 'УУ—1937).
Это произведение, в котором рассматривался период, прежде уже разработанный Трейчке, выгодно отличалось от сочинений последнего с его реакционной трактовкой политической истории. На передний план Шнабель выдвигал историю техники, а также историю религиозных верований, рассмотрение которых в рамках германской буржуазной историографии тех лет означало несомненный прогресс.
Среди германских буржуазных историков встречались и ученые, остававшиеся на позициях либерализма XIX в. К ним в первую очередь относился Макс Леман, который еще читал в Гет-тингене свои лекции о Бисмарке, охарактеризованные им самим как «ересь». В области методологии Леман в целом признавал основные принципы буржуазного историзма, однако в политическом и этическом отношениях он был более близок к вождю гей-дельбергских либералов XIX в. Ф. Шлоссеру.
Социальные и политические реформы, принесенные Ноябрьской революцией, способствовали активизации деятельности н других либеральных историков, в частности Иоганнеса Цикурша (1876—1945), главным трудом которого была «Политическая история нового германского кайзеровского государства» (3 тт.). С последовательно либеральных позиций он резко критиковал Бисмарка и его правление, чем навлек на себя злобные нападки реакционно-националистически настроенных историков.
Другим известным леволиберальным историком был Файт Валентин (1885—1947). Ноябрьская революция дала ему возможность работать в Государственном архизе и преподавать в Высшей торговой школе в Берлине. В буржуазную историографию Файт Валентин вошел с произведением «История германской революции 1848—1849 гг.» (2 тт., 1930—1931). По привлеченной и обработанной при его создании огромной массе источников и литературы этот труд до сих пор не имеет себе равных. Автор не ограничился рассказом о парламентских прениях, об интригах Австрии, Пруссии и мелких германских государств, он представил широкую многообразную картину того, что Ф. Энгельс назвал однажды «местными революциями» в отдельных германских государствах, наглядно изобразил борьбу народа против отживших порядков. Файт Валентин увидел отчетливую связь между немецким, итальянским и польским вопросами в революциях 1848 г., основанную на тождестве коренных процессов становления национальных государств. Отметил он и стремление народных низов к созданию более демократических государственных форм.
Файт Валентин никогда не переходил границы буржуазного демократизма, однако германские реакционные историки сочли его основной тезис «Демократическая мысль была движущей силой эпохи» святотатством.
Другим крупным либеральным историком был Густав Майер (1871 — 1948). Как и Файт Валентин, он являлся объектом постоянных атак реакционеров. После Ноябрьской революции он стал преподавателем Берлинского университета. Г. Майер был одним из первых буржуазных историков, обратившихся к истории рабочего движения. Он открыл и ввел в научный оборот многие ценные источники. Им были обнаружены изданные анонимно сочинения юного Ф. Энгельса, он нашел и опубликовал объемистую переписку Ф. Лассаля. Наконец, среди литературного наследия Майера—созданная в итоге долголетней работы над источниками биография Ф. Энгельса. В целом в произведениях Майера чувствуется несомненное влияние марксизма.
К своеобразной методологической маскировке (формальному принятию социологической концепции М. Вебера) вынуждены были прибегнуть также испытавшие влияние марксизма молодые историки Э. Кер и Г. Хальгартен.
Экарт Кер (1902—1933) опубликовал в 1930 г. монографию «Строительство военно-морского флота и партийная политика 1894—1901 гг.», которая, по его словам, являлась «первой попыткой обзора внутриполитических, социальных и идеологических предпосылок германского империализма». Научно значимым в этом обзоре был разрыв с догмой буржуазной исторической науки о примате внешней политики над внутренней.
Как исследователь основ германской внешней политики выделялся и Г. Хальгартен. Важными источниками ему служили газеты и журналы буржуазных союзов и партий. Стремясь охватить многосторонние прямые и косвенные связи политики и экономики, Хальгартен принимает тезис Кера о социальной обусловленности внешней политики, выступив, таким образом, против одного из «китов» официальной германской историографии. Источниковедческая база исследований Г. Хальгартена постепенно расширялась за счет привлечения помимо известных дипломатических документов части неопубликованных архивов министерства иностранных дел. В итоге ему удалось выявить социально-экономические корни целого ряда внешнеполитических событий, в частности по-новому осветить объективные причины англо-германских противоречий. Наконец, он подчас вскрывал сложный, тщательно засекреченный механизм воздействия монополий, финансовой олигархии, промышленных магнатов на политику правительства. Завершив свое произведение еще в 1933 г., Хальгартен не смог опубликовать его в Германии. В сокращенном варианте он издал его в Париже в 1935 г. под заголовком «Предвоенный империализм. Социологические основы внешней политики европейских держав до 1914 года». Книга Хальгартена явилась крупным шагом вперед по сравнению не только с прежними, но и современными работами буржуазных историков по вопросам внешней политики. Однако Хальгартен не смог рассмотреть той силы, которая неизбежно обусловит падение империализма, — революционный рабочий класс.
Как ни различны были методы творчества и концепции либеральных историков, большинство их объединяло основное стремление: подвергнуть критике прусско-германские государственные традиции и поддерживающие их классовые силы, в особенности прусских юнкеров, в интересах либеральной реформы, укрепления буржуазной республики и примирения с ней рабочего движения. В этой критике буржуазных либералов под-Социал-демократиче- дерЖивали социал-демократы, хотя задачи их екая истор Ф были иными. Они стремились исторически обосновать возможность и даже необходимость интеграции рабочего движения в буржуазное государство и общество. Здесь тон задавал Карл Каутский, ставший после первой мировой войны виднейшим теоретиком реформизма. В работе «Материалистическое историческое мировоззрение» (2 тт., 1927) он рассматривал сущность государства и классов. По Каутскому, государство возникло не в связи с внутренней динамикой общества, основы которой коренятся в процессах производства и классовой борьбы, но как итог воздействия внешних факторов. На первый план автор выдвигал противоречие между мирными оседлыми хлебопашцами и воинственными скотоводами-кочевниками. Он утверждал, что первобытная демократия — политическая и идеологическая надстройка, которой соответствовал очень незначительный уровень развития производительных сил,—смогла бы успешно противостоять внутренним социально-экономическим процессам, ее разлагавшим. Она уступила место классовому государству лишь в результате внешнего давления. Тем более современная буржуазная демократия призвана преодолеть социально-экономические факторы капиталистического господства и обеспечить мирное врастание капитализма в социализм. Каутский отказывался видеть новые черты капитализма, которые были связаны с его переходом в империалистическую стадию и наглядно свидетельствовали о его загнивании.
Тезис о государстве как результате завоевания защищал и другой видный социал-демократический теоретик и историк Генрих Кунов (1862—1936). В сочинении «Марксистская теория истории, общества и государства» (2 тт., 1920) Кунов подробно изложил развитие домарксовой философии истории и государства в древнем мире, средних веках и новом времени. Он отверг мысль о необходимости диктатуры пролетариата и подтверждал тезис австромарксиста Карла Реннера «Государство станет рычагом социализма». Под государством при этом подразумевалась буржу азная республика. В конечном счете Кунов, как и все социал-де мократические историки и теоретики, выступал с позиций неолас сальянства. Это было подтверждено и его «Всеобщей экономической историей» (4 тт., 1926—1931). В главе о германском рабочем движении в XIX в. он не сказал ни слова о Союзе коммунистов и «Манифесте Коммунистической партии», зато всемерно поднимал лассальянство, стремясь доказать, что именно с него началось немецкое рабочее движение.
Одним из наиболее плодовитых социал-демократических историков был Пауль Кампфмейер (1864—1945). Проявив себя в первой мировой войне оборонцем, он, однако, резко осуждал несправедливый Брестский договор. Позднее, во многом благодаря его содействию Институт Маркса—Энгельса в Москве смог получить из архива немецкой социал-демократии, руководителем которого П. Кампфмейер был в 1921 г., ценные фотокопии рукописей основоположников научного социализма и других деятелей рабочего движения.
В своих исторических работах Кампфмейер выступал как влиятельный пропагандист реформизма. Среди его крупных сочинений следует отметить написанную им совместно с Б. Альтманом работу «Накануне закона о социалистах. Годы кризиса правительства и государства» (1928). В ней впервые для освещения истории рабочего движения были привлечены государственные документы. Однако политический пафос ее — возвеличение Лассаля и лассальянства. Кампфмейеру принадлежат также биографические очерки о Фриие Эберте и Фердинанде Лассале. В 1930 г. была издана его самая обширная биографическая работа «Георг фон Фольмар». Оппортунист фон Фольмар, один из главных противников Августа Бебеля, изображен в ней крупным и достойным уважения зачинателем «государственного социализма», поборником буржуазно-демократического государственного устройства, якобы открывавшего путь постепенного перехода к социализму.
Видным социал-демократическим политическим деятелем и историком был Рихард Липинский (1867—1933), в годы послево* енного революционного кризиса саксонский министр внутренних дел. Липинский играл значительную роль в саксонском рабочем движении. В 1927—1929 гг. он опубликовал обобщающую работу «Социал-демократия с момента ее зарождения и до настоящего времени» (2 тт.). Изложение событий в ней доведено до 1913 г.
Концепция Липинского была по существу центристской. В отличие от Кунова он уделил некоторое внимание развитию научного социализма, «Манифесту Коммунистической партии» и Союзу коммунистов. Однако Липинский не освободился решительно и бесповоротно от оппортунистических настроений. Политический эклектизм его обнаружился особенно ярко в оценке последователей Лассаля, с одной стороны, и так называемых эйзенахцев (направления Августа Бебеля и Вильгельма Либкнехта. — Ред.) — с другой. Липинский поддерживал неправильную точку зрения, согласно которой лассальянцев и эйзенахцев разделяли споры по второстепенным вопросам 7. Марксистская истори- После краха II Интернационала и основания
ческая мысль Коминтерна революционные представители
до 1933 г. германского рабочего класса должны были
сконцентрировать свои усилия на том, чтобы глубоко усвоить теоретические принципы ленинизма и применить их в условиях Германии.
С этих позиций германские коммунисты в своей историографической деятельности обратились к изучению материалов германского прошлого, и прежде всего истории германского рабочего движения.
КПГ настойчиво изучала также героическую борьбу французского и российского пролетариата, особенно исторические уроки Парижской коммуны и Великой Октябрьской социалистической революции. В марте 1921 г. в связи с 50-й годовщиной Парижской коммуны она провела целый ряд мероприятий, во время которых как важнейший вывод подчеркивалась необходимость революционной партии рабочего класса.
КПГ тщательно изучала историю борьбы партии большевиков в России. В этом направлении было много сделано в связи с 25-й годовщиной ВКЩб). На основе официальных документов активно разрабатывалась история начального этапа деятельности германских коммунистов, особое внимание было уделено урокам Ноябрьской революции.
В 1928 г., несмотря на большие трудности, германские историки-коммунисты смогли выпустить свое первое значительное произведение «Иллюстрированную историю германской революции». Этот коллективный труд впервые дал подробную картину предыстории и хода Ноябрьской революции 1918 г., весенних боев 1919 г. и капповского путча. В нем были наглядно показаны роль масс, революционные возможности и ошибки германского рабочего движения. Авторы заклеймили измену оппортунизма и охарактеризовали значение Союза Спартака и молодой Коммунистической партии Германии в революции. Однако «Иллюстрированная история германской революции» ошибочно рассматривала Ноябрьскую революцию как социалистическую, которая потерпела поражение. Создатели труда еще не понимали ее подлинного характера — незавершенной буржуазно-демократической революции.
Немало статей на вышеуказанные исторические темы помещал на своих страницах центральный орган коммунистической партии — газета «Роте фане».
Полное подчинение этому требованию означало бы для историков, стоявших на позициях буржуазного историзма, отказ от всех давних традиций, в том числе от критики источников, точного установления фактов в интересах буржуазного объективизма и т. д. Как ни иррационален был в целом буржуазный историзм, он сохранил, однако, некоторые рациональные элементы при анализе единичных явлений. При господстве же чистого мистицизма появлялась опасность полного и окончательного отрыва от реальной почвы. На это даже реакционные историки не могли согласиться.
Против Розенберга было и то, что, с точки зрения «академистов», он весьма некомпетентно вторгся в обсуждение двух издавна спорных вопросов германской истории. Розенберг изображал саксонского вождя Видукинда «великим германским героем», который боролся за германскую свободу против «романского угнетателя» императора Карла Великого. Розенберг заклеймил итальянскую завоевательную политику средневековых императоров как негерманскую. Они, по его убеждению, должны были заниматься укреплением германского государства и осуществлять агрессию на Восток.
Против этих утверждений выступила оппозиция, которая отнюдь не хотела уступать Карла Великого французам и не желала выставлять средневековую германскую политику в Италии, особенно в эпоху разработки новых империалистических планов, как авантюристическую и негерманскую.
Наряду с этим существовала и оппозиция, которую прежде всего отпугивали тенденции к политической и духовной автаркии Германии, занимавшие видное место в концепции Розенберга. Оппозиция выражала политические взгляды той части немецкой буржуазии, которая опасалась авантюристической гитлеровской внешней политики и ее последствий. Среди ее наиболее активных членов был Герман Онкен, в конце концов уволенный нацистами на пенсию с поста ординарного профессора в Берлине.
В целом в германской империалистической историографии периода фашизма изменились лишь известные внешние моменты. Понятие «расы», которое у Розенберга было движущим историческим принципом, употреблялось в ней довольно экономно; термин «германское государство» иногда заменялся понятием «германская народная общность». Приспосабливаясь к национал-социалистской демагогии, германская реакционная историография стремилась по мере возможности сохранить свою преемственность. С другой стороны, служение фашизму не требовало от ее представителей коренной ломки их построений. В идейно-политическом отношении оно было во многом подготовлено их предшествующей деятельностью. Вместе с тем некоторые «не до конца лояльные» буржуазные историки лишились своих постов, многие эмигрировали.
На первые роли в историографии «третьего рейха» выдвинулся Вальтер Франк (1905—1945). На вопрос о критерии исторического познания и истины Франк отвечал в духе империалистами» ской «философии жизни» пангерманцев Д. Шефера и Г. фон Белова: научное познание — функция не только интеллекта, но также веры, воли и страсти. Характерно, что, терроризируя либералов, Франк выступал, хотя и анонимно, и против клики Розенберга, сожалея об «основательной необразованности и полуобразованности» в своем собственном лагере.
Оттеснение умеренного крыла германской буржуазной историографии вывело на передний план ряд второстепенных историков. Так, К. фон Мюллер сменил Мейнеке на посту руководителя «Исторического журнала». До этого он был известен лишь как очеркист и публицист, сотрудник издававшегося в Мюнхене крайне реакционного «Южногерманского ежемесячника».
Организационным центром германской исторической науки в годы фашизма и второй мировой войны был образованный под руководством В. Франка в 1935 г. Имперский институт по истории новой Германии. Публикации института пропагандировали фашистскую расовую теорию, ярый национализм и антисемитизм. Большое внимание уделялось исследованию проблемы немецких национальных меньшинств в других государствах, чтобы доказать их якобы неразрывную связь с рейхом и исторически обосновать тем самым притязания Германии на эти территории.
После начала второй мировой войны еще более усилилась связь между профессиональными историками и фашистскими идеологами, действовавшими рука об руку. В 1941 г. между главой верховного командования В. Кейтелем и «фюрером исторического фронта» В. Франком было заключено соглашение об активном содействии историков гитлеровскому вермахту. Во исполнение этой договоренности историки принялись усердно разрабатывать идею так называемой немецкой культурной миссии в Европе. Г. Аубин развил концепцию «великого немецкого движения на Восток», а Г. Риттер написал книгу «Государство силы и утопия», направленную против Англии и «узаконивающую» особую агрессивность германского империализма ссылками на принципы «геополитики». Опус Риттера настолько пришелся ко двору фашистским органам пропаганды, что до 1943 г. выдержал четыре издания. Когда военные успехи Германии достигли зенита, воодушевленные ими историки затеяли псевдонаучную дискуссию о «новом порядке» в Европе. Несмотря на отдельные разногласия, ее участники единодушно призвали к установлению прямого германского господства по крайней мере в Центральной Европе и переписыванию всемирной истории в нацистском духе.
В конце 1943 г. «тотальная война» привела к закрытию ряда научных изданий, в том числе и «Исторического журнала». С этого периода германская буржуазная историческая наука практически прекратила до окончания войны свое существование.
Упорнее, чем прежде, обращалась партия и к изучению истории демократических традиций немецкого народа и к проблеме национальной истории в целом. Уже тогда КПГ выступала против ошибочной концепции, изображавшей всю немецкую историю сплошной цепью побед реакции и поражений прогрессивных сил.
В начале 1939 г. Вильгельм Пик опубликовал книгу «Двадцать лет борьбы КПГ за единство германского рабочего класса, за хлеб, мир, демократию и социализм», которая явилась первым сжатым обзором истории КПГ. В 1943 г. она была развернута в крупное произведение «К истории КПГ», сыгравшее большую роль в воспитании партийных кадров, а также широких слоев антифашистов.
Значительное место в идеологической работе партии занимал вопрос о характере Ноябрьской революции и роли в ней революционной партии рабочего класса. Для формулирования научно обоснованной программы создания новой послевоенной демократической Германии были важны работы В. Ульбрихта «Тезисы о сущности гитлеровского расизма» и «Легенда о немецком социализме».
Во время второй мировой войны члены руководства КПГ, находившиеся в Советском Сокйе, обсуждали вопросы, касавшиеся сущности и общей концепции истории немецкого народа. Они преследовали две практические цели: разработку лекций для чтения немецким военнопленным, а также подготовку учебников по немецкой истории.
Идеологическая борьба велась на два фронта: против шови-нистско-расистской пропаганды
историографии кие рабочие поднялись на борьбу против господствующих классов Германской империи. В ноябре 1918 г. они восстали против германского империализма и милитаризма. Ноябрьская революция привела к созданию буржуазной Веймарской республики (1918—1933), принесла ряд политических и социальных прав рабочему классу (например, восьмичасовой рабочий день). Однако она так и осталась незавершенной буржуазно-демократической революцией.
Выдающимся событием периода Ноябрьской революции было основание Коммунистической партии Германии. Учение В. И. Ленина все шире стало распространяться и на родине Карла Маркса и Фридриха Энгельса.
Завершивший империалистическую войну Версальский мирный договор, оттеснивший на время Германию как соперника держав-победительниц, создал для реакционных германских правящих кругов возможность поддерживать и неуклонно развивать крайне шовинистические и реваншистские настроения среди широких слоев германского народа. В сочетании с экономическим упадком и политической неустойчивостью эти тенденции губительно отражались на общей идейной атмосфере в стране. В целом в период Веймарской республики определились две линии борьбы германской буржуазии: против революционного рабочего движения и против империалистических конкурентов.
Верхушка германской социал-демократии, пропагандируя мнимый «третий путь» к социализму, отвлекала широкие рабочие массы от политической борьбы. Однако в условиях невиданного обострения всех противоречий империализма в Германии в годы мирового экономического кризиса и усиления курса монополистической буржуазии на вооружение и реванш социал-демократия оказалась непригодной в качестве важнейшей опоры империалистической системы. Монополистический капитал не мог больше осуществлять свою власть и с помощью старых буржуазных партий. Был взят курс на уничтожение буржуазного парламентаризма и установление в стране фашистской диктатуры, что и произошло в 1933 г.
Нацистская идеология отнюдь не порывала с прежним духом и традициями германского империализма. Все эти процессы в конечном счете определяли духовную жизнь страны; они оказали решающее воздействие и на развитие германской историографии.
Единое так называемое имперское министерство народного образования и науки было создано в годы фашизма. В 22 немецких университетах, прежде всего на философских факультетах, существовали многочисленные исторические кафедры и при них семинары, где теория и практика были взаимосвязаны. В преподавании исторических дисциплин все заметнее становился уклон в сторону новой и новейшей истории. Социальная и экономическая история вырисовывались уже как самостоятельные дисциплины, однако их читали главным образом на юридических и экономических факультетах.
Различные комиссии и учреждения занимались изысканием, изучением и изданием источников. Историческая комиссия при Баварской академии наук продолжала под руководством своих президентов М. Риттера (1908—1923), Э. Маркса, (1923—1938) и Г. Србика (1942—1945) издание важнейших источников по германской истории. Так, между 1917 и 1945 гг. появились тома документов рейхстага XV и XVI вв. и хроника городов. В ряде публикаций источников по истории XIX и XX вв. вышли такие важные документы, как переписка Лассаля (6 тт.), мемуары генерал-фельдмаршала фон Вальдерзее и т. д.
Крупнейшей публикацией дипломатических документов явились изданные министерством иностранных дел с целью реабилитации германской внешней политики перед первой мировой войной материалы эпохи 1871 —1914 гг. под названием «Большая политика европейских кабинетов» (40 тт.). Эта огромная коллекция содержала расположенные по предметному принципу тенденциозно подобранные архивные документы. Основная направленность ее — опровергнуть виновность Германии в развязывании войны, зафиксированную в Версальском мирном договоре.
Организованная в 1927 г. Имперская историческая комиссия под председательством Ф. Мейнеке занималась публикацией источников периода основания империи; начало этому было положено изданием документов прусской внешней политики. До 1945 г. появилось 10 томов «Внешней политики Пруссии 1858— 1871 годов», которые охватывают период до 1869 г. Продолжала выходить знаменитая серия «Monumenta Germaniae Historica».
иеке, которого сменил нацистский историк Карл А. фон Мюллер.
Первая дискуссия буржуазной историографии по проблемам Ноябрьской революции и краха немецкого милитаризма состоялась в связи с обсуждением легенды об «ударе кинжалом в спину». Согласно ей, «непобедимая на поле боя» германская армия в конце концов была вынуждена сложить оружие лишь из-за революционных событий в стране. Таким приемом буржуазия стремилась затруднить массам понимание роли германского империализма и милитаризма как главного виновника первой мировой войны, создать представление, будто бы национальные интересы немецкого народа идентичны интересам монополистической буржуазии. В этой постановке вопроса солидаризировались главные направления буржуазной историографии.
Однако были здесь и нюансы. Если крайние реакционеры — пангерманцы Г. фон Белов, Д. Шефер и целый ряд менее известных историков — обвиняли в поражении не только революционное рабочее движение, но и либеральную, склонную к классовым компромиссам часть немецкой буржуазии и оппортунистическую социал-демократию, то умеренное, крыло — Г. Дельбрюк, Ф. Мей-неке, М. Вебер, Э. Трёльч — направляло свои нападки исключительно против революционной части немецкого рабочего класса. Наиболее отчетливо выразивший основное кредо этих идеологов германского империализма Ф. Мейнеке заявил: «...«большевики» (революционная часть германских рабочих. — Ред.) в Германии должны были быть побеждены с помощью «меньшевиков» (реформистской социал-демократии. — Ред.)1.
Различия в отношении к Ноябрьской революции и поражению германского империализма и милитаризма обнаружились и в теоретическом осмыслении революции. (Правда, в начале оба направления объединились, чтобы «опровергнуть» марксистскую точку зрения о том, что революции, и в частности Ноябрьская, являются закономерными явлениями в мировой истории.) Умеренные, например Г. Онкен, Ф. Мейнеке и большинство социологов, держались мнения, что революции можно было бы предотвратить, избегая политических кризисов и военных ошибок. Мейнеке формулировал это достаточно ясно: «Существует определенная техника... предотвращения революции...»2. От имени представителей наиболее реакционных кругов германского империализма и милитаризма близкий к пангерманским идеологам историк А. Вааль заявил: «Реформы не могут оградить от революции» 3. В этом тезисе заключался призыв к возрождению самых косных и грубых форм политической реакции и государственного устройства.
В ряду тех умеренных идеологов, которые, принимая веймарские институты и отстаивая путь соглашения с западными державами, стремились к переосмыслению традиционной прусско-германской концепции государства, был Ф. Мейнеке. В своей книге «Идеи государственных основ» (1924) он пытался найти компромисс между «старым» и «новым» мировоззрениями. Усиление идей государства и власти в Германии, делал выводы Мейнеке, в последние годы перешло в свою противоположность и обусловило катастрофу. Впредь государственную политику необходимо подчинять моральным заповедям. Так, в доступной ему идеалистической форме Мейнеке стремился осмыслить проигранную войну и Ноябрьскую революцию и предостеречь правящие классы Германии от будущих «крайностей», которые могли бы оказаться роковыми для судеб германского империализма.
Против этого резко ополчился Г. фон Белов, открыто объявивший себя противником Веймарской республики. Абсолютистское, государство он провозгласил образцовым типом государства, главную опасность для современности усматривал в росте демократии. Понятия государства и власти им абсолютизировались, почти обожествлялись. Антилиберальный взгляд на государство пропагандировал также философ О. Шпенглер в своей работе «Пруссачество и социализм».
Следовательно, уже в веймарский период наиболее реакционные представители империалистической идеологии, которая в конце концов переросла в идеологию фашизма, обращали свое оружие как против буржуазного либерализма, так и против пролетарского социализма, в своих политических целях искусственно и преднамеренно сближая их.
В области методологии истории после краха теоретических основ старых школ усилия буржуазных идеологов найти в послевоенных условиях наиболее подходящий синтез различных фило-софско-исторических концепций привели к возрождению популярного ранее понятия историзма. После проигранной войны и Ноябрьской революции оно вновь становится крылатым словом. Этот буржуазный историзм был заострен против рационализма, абсолютизировал интуитивный подход к изучению прошлого. Однако основной свой удар стоявшие на почве «историзма» историки направляли против марксизма-ленинизма. Согласно «историзму», историческая действительность является всегда чем-то индивидуальным и личным4. Сама же индивидуальность — это не только человек, но и государство, нация, народ и т. д. При этом все они могут быть поняты лишь с помощью интуиции, переживания, чувства, а не посредством абстрактного логического мышления. Разрушение устойчивых исторических понятий, их вовлечение в иррациональную сферу — существеннейшая черта этого «новейшего историзма».
Все индивидуальности, учит этот «историзм», развиваются не по общим законам, но по определенному собственному закону результатом которого является нечто особое, не поддающееся научному предвидению. Таким образом, все представления о законах в истории не имеют под собой почвы, ценность же каждой индивидуальности относительна, релятивна.
Вытекающее из подобного подхода полное исчезновение каких-либо устойчивых общественных ценностей и идеалов тревожило таких буржуазных идеологов, как Трёльч, Мейнеке, и других, стремившихся в новых условиях опереться в борьбе против революционного натиска рабочего класса на «вечные принципы человечества» (на основной кодекс принципов и установлений буржуазного общества. — Ред.). Однако в целом историзм германской исторической науки наглядно свидетельствовал о неуклонном нарастании кризиса теоретических основ буржуазной историографии, сужении ее познавательных возможностей.
Наряду с историзмом и в противовес ему в германской философии истории возникла известная теория Шпенглера. Главное произведение этого реакционного теоретика — «Закат Европы». По Шпенглеру, история — «вызревание» и «следование друг за другом» культур, каждая из которых представляет полностью оригинальное, неповторимое, замкнутое в себе явление. Каждая из культур проходит путь, аналогичный биологическим ступеням развития человека: детство, юность, зрелость, старость и смерть Таким образом, процесс всемирной истории практически распадался, закономерность вырождалась в плоский биологизм. У Шпенглера и его единомышленников реальный процесс подменялся мифами, символами, легендами. История по существу становилась не наукой, а литературным творчеством.
Таковы, в частности, труды известного гейдельбергского профессора Карла Хампе (1869—1936). В своей книжке «Движение на Восток. Колонизаторский подвиг германского народа в средние века» Хампе писал «о медленно и просто действующих массовых процессах, о которых редко упоминают летописцы, о производительности труда целого народа». Под прикрытием этого историк развернул широкое наступление на историческое прошлое славянских народов. Он утверждал, что «разрушение Польши» в конце XVIII в. связано с тем, что «процесс германизации в средние века был прерван и остался незаконченным» 6. Кажущийся интерес Хампе к роли народных масс, в особенности к движению немецких крестьян-переселенцев, на самом деле оборачивался слегка завуалированной «научными категориями» пропагандой «единого фронта» германского народа с германским империализмом в проведении реваншистской, агрессивной политики на Востоке, в борьбе против «большевизма».
Видное место в германской историографии занимал Эрих Бранденбург (1868—1946). После нескольких работ об эпохе Реформации он переключился на изучение XIX и XX вв., где его особенно занимали 1848 г., прусская политика во время войны с Австрией и эпоха Бисмарка, а также период, предшествовавший первой мировой войне.
В 1922 г. вторым, переработанным изданием вышли в свет два тома его труда «Основание империи», которые впервые, после работ Г. Зибеля, давали детальный обзор этого исторического периода. Сознательно отклоняя «чисто идейный подход» Ф. Мейне-ке, Бранденбург старался воспроизвести развитие основных политических сил в Германии 1848—1871 гг., показать стратегию и тактику фракций господствующих классов, создание политического союза юнкерства и буржуазии. В зїом сочинении определенно выражено одобрение компромиссу национал-либералов с Бисмарком и прусской монархией при основании империи сверху. Вместе с тем очевидна антипатия автора к радикальной демократии и революционному рабочему движению.
В целом же Бранденбург признавал, что реальным двигателем мировых политических и колониальных противоречий являлась борьба ведущих промышленных и торговых держав за рынки сбыта, источники сырья и сферы приложения капитала. Близкую к Бранденбургу политическую концепцию развивал и Мей-неке в своей «Истории проблемы германо-английского союза 1890—1901 гг.» (1927). Он стремился исторически обосновать политику Локарно немецкого министра иностранных дел Штрезе-мана. Старое империалистическое притязание Германии на «место под солнцем» теперь должно было, по его мнению, реализоваться не в борьбе против Англии, но в союзе с ней.
Против этих веяний выступили многие германские буржуазные историки, которые опасались, что тесный союз германского империализма с западными державами, и в особенности с Англией, лишь задержал бы его движение к реваншу и политическому преобладанию в Европе. Так, в 1929 г. фрейбургский историк Г. Риттер (1888—1967) опубликовал направленное против книги Ф. Мейнеке сочинение «Легенда об отвергнутой английской дружбе в 1890—1901 годы». Оно явилось продолжением его труда «Отношение Бисмарка к Англии и политика «нового курса» (1924).
Риттер заявлял, что между Англией и Германией существует коренное противоречие, связанное с идеологическими и политическими факторами. Приверженец буржуазного «историзма», он считал, что английское и германское государства кардинально противоположны. В конкретной интерпретации дипломатической истории, подчеркивая глубину расхождений двух договаривающихся сторон, Риттер был ближе к объективной истине, чем Мейнеке.
Кульминационным пунктом в творчестве Риттера до 1933 г. стала написанная им политическая биография Л. Штейна. Под его пером Штейн превратился в реакционера, вполне достойного стать «национальным символом» реванша и борьбы против Версальской системы.
В германской исторической науке существовало заметное либеральное течение. Его видным представителем был леволибераль-ный историк Франц Шнабель. В 1924 г. вышло его «Введение в историю новейшего времени 1789—1919 гг.», которое оказало положительное влияние на германскую историографию в противовес крайне реакционным концепциям. Главным же е™ сочинениеМ была «Германская история XIX столетия» (4 тт- 'УУ—1937).
Это произведение, в котором рассматривался период, прежде уже разработанный Трейчке, выгодно отличалось от сочинений последнего с его реакционной трактовкой политической истории. На передний план Шнабель выдвигал историю техники, а также историю религиозных верований, рассмотрение которых в рамках германской буржуазной историографии тех лет означало несомненный прогресс.
Среди германских буржуазных историков встречались и ученые, остававшиеся на позициях либерализма XIX в. К ним в первую очередь относился Макс Леман, который еще читал в Гет-тингене свои лекции о Бисмарке, охарактеризованные им самим как «ересь». В области методологии Леман в целом признавал основные принципы буржуазного историзма, однако в политическом и этическом отношениях он был более близок к вождю гей-дельбергских либералов XIX в. Ф. Шлоссеру.
Социальные и политические реформы, принесенные Ноябрьской революцией, способствовали активизации деятельности н других либеральных историков, в частности Иоганнеса Цикурша (1876—1945), главным трудом которого была «Политическая история нового германского кайзеровского государства» (3 тт.). С последовательно либеральных позиций он резко критиковал Бисмарка и его правление, чем навлек на себя злобные нападки реакционно-националистически настроенных историков.
Другим известным леволиберальным историком был Файт Валентин (1885—1947). Ноябрьская революция дала ему возможность работать в Государственном архизе и преподавать в Высшей торговой школе в Берлине. В буржуазную историографию Файт Валентин вошел с произведением «История германской революции 1848—1849 гг.» (2 тт., 1930—1931). По привлеченной и обработанной при его создании огромной массе источников и литературы этот труд до сих пор не имеет себе равных. Автор не ограничился рассказом о парламентских прениях, об интригах Австрии, Пруссии и мелких германских государств, он представил широкую многообразную картину того, что Ф. Энгельс назвал однажды «местными революциями» в отдельных германских государствах, наглядно изобразил борьбу народа против отживших порядков. Файт Валентин увидел отчетливую связь между немецким, итальянским и польским вопросами в революциях 1848 г., основанную на тождестве коренных процессов становления национальных государств. Отметил он и стремление народных низов к созданию более демократических государственных форм.
Файт Валентин никогда не переходил границы буржуазного демократизма, однако германские реакционные историки сочли его основной тезис «Демократическая мысль была движущей силой эпохи» святотатством.
Другим крупным либеральным историком был Густав Майер (1871 — 1948). Как и Файт Валентин, он являлся объектом постоянных атак реакционеров. После Ноябрьской революции он стал преподавателем Берлинского университета. Г. Майер был одним из первых буржуазных историков, обратившихся к истории рабочего движения. Он открыл и ввел в научный оборот многие ценные источники. Им были обнаружены изданные анонимно сочинения юного Ф. Энгельса, он нашел и опубликовал объемистую переписку Ф. Лассаля. Наконец, среди литературного наследия Майера—созданная в итоге долголетней работы над источниками биография Ф. Энгельса. В целом в произведениях Майера чувствуется несомненное влияние марксизма.
К своеобразной методологической маскировке (формальному принятию социологической концепции М. Вебера) вынуждены были прибегнуть также испытавшие влияние марксизма молодые историки Э. Кер и Г. Хальгартен.
Экарт Кер (1902—1933) опубликовал в 1930 г. монографию «Строительство военно-морского флота и партийная политика 1894—1901 гг.», которая, по его словам, являлась «первой попыткой обзора внутриполитических, социальных и идеологических предпосылок германского империализма». Научно значимым в этом обзоре был разрыв с догмой буржуазной исторической науки о примате внешней политики над внутренней.
Как исследователь основ германской внешней политики выделялся и Г. Хальгартен. Важными источниками ему служили газеты и журналы буржуазных союзов и партий. Стремясь охватить многосторонние прямые и косвенные связи политики и экономики, Хальгартен принимает тезис Кера о социальной обусловленности внешней политики, выступив, таким образом, против одного из «китов» официальной германской историографии. Источниковедческая база исследований Г. Хальгартена постепенно расширялась за счет привлечения помимо известных дипломатических документов части неопубликованных архивов министерства иностранных дел. В итоге ему удалось выявить социально-экономические корни целого ряда внешнеполитических событий, в частности по-новому осветить объективные причины англо-германских противоречий. Наконец, он подчас вскрывал сложный, тщательно засекреченный механизм воздействия монополий, финансовой олигархии, промышленных магнатов на политику правительства. Завершив свое произведение еще в 1933 г., Хальгартен не смог опубликовать его в Германии. В сокращенном варианте он издал его в Париже в 1935 г. под заголовком «Предвоенный империализм. Социологические основы внешней политики европейских держав до 1914 года». Книга Хальгартена явилась крупным шагом вперед по сравнению не только с прежними, но и современными работами буржуазных историков по вопросам внешней политики. Однако Хальгартен не смог рассмотреть той силы, которая неизбежно обусловит падение империализма, — революционный рабочий класс.
Как ни различны были методы творчества и концепции либеральных историков, большинство их объединяло основное стремление: подвергнуть критике прусско-германские государственные традиции и поддерживающие их классовые силы, в особенности прусских юнкеров, в интересах либеральной реформы, укрепления буржуазной республики и примирения с ней рабочего движения. В этой критике буржуазных либералов под-Социал-демократиче- дерЖивали социал-демократы, хотя задачи их екая истор Ф были иными. Они стремились исторически обосновать возможность и даже необходимость интеграции рабочего движения в буржуазное государство и общество. Здесь тон задавал Карл Каутский, ставший после первой мировой войны виднейшим теоретиком реформизма. В работе «Материалистическое историческое мировоззрение» (2 тт., 1927) он рассматривал сущность государства и классов. По Каутскому, государство возникло не в связи с внутренней динамикой общества, основы которой коренятся в процессах производства и классовой борьбы, но как итог воздействия внешних факторов. На первый план автор выдвигал противоречие между мирными оседлыми хлебопашцами и воинственными скотоводами-кочевниками. Он утверждал, что первобытная демократия — политическая и идеологическая надстройка, которой соответствовал очень незначительный уровень развития производительных сил,—смогла бы успешно противостоять внутренним социально-экономическим процессам, ее разлагавшим. Она уступила место классовому государству лишь в результате внешнего давления. Тем более современная буржуазная демократия призвана преодолеть социально-экономические факторы капиталистического господства и обеспечить мирное врастание капитализма в социализм. Каутский отказывался видеть новые черты капитализма, которые были связаны с его переходом в империалистическую стадию и наглядно свидетельствовали о его загнивании.
Тезис о государстве как результате завоевания защищал и другой видный социал-демократический теоретик и историк Генрих Кунов (1862—1936). В сочинении «Марксистская теория истории, общества и государства» (2 тт., 1920) Кунов подробно изложил развитие домарксовой философии истории и государства в древнем мире, средних веках и новом времени. Он отверг мысль о необходимости диктатуры пролетариата и подтверждал тезис австромарксиста Карла Реннера «Государство станет рычагом социализма». Под государством при этом подразумевалась буржу азная республика. В конечном счете Кунов, как и все социал-де мократические историки и теоретики, выступал с позиций неолас сальянства. Это было подтверждено и его «Всеобщей экономической историей» (4 тт., 1926—1931). В главе о германском рабочем движении в XIX в. он не сказал ни слова о Союзе коммунистов и «Манифесте Коммунистической партии», зато всемерно поднимал лассальянство, стремясь доказать, что именно с него началось немецкое рабочее движение.
Одним из наиболее плодовитых социал-демократических историков был Пауль Кампфмейер (1864—1945). Проявив себя в первой мировой войне оборонцем, он, однако, резко осуждал несправедливый Брестский договор. Позднее, во многом благодаря его содействию Институт Маркса—Энгельса в Москве смог получить из архива немецкой социал-демократии, руководителем которого П. Кампфмейер был в 1921 г., ценные фотокопии рукописей основоположников научного социализма и других деятелей рабочего движения.
В своих исторических работах Кампфмейер выступал как влиятельный пропагандист реформизма. Среди его крупных сочинений следует отметить написанную им совместно с Б. Альтманом работу «Накануне закона о социалистах. Годы кризиса правительства и государства» (1928). В ней впервые для освещения истории рабочего движения были привлечены государственные документы. Однако политический пафос ее — возвеличение Лассаля и лассальянства. Кампфмейеру принадлежат также биографические очерки о Фриие Эберте и Фердинанде Лассале. В 1930 г. была издана его самая обширная биографическая работа «Георг фон Фольмар». Оппортунист фон Фольмар, один из главных противников Августа Бебеля, изображен в ней крупным и достойным уважения зачинателем «государственного социализма», поборником буржуазно-демократического государственного устройства, якобы открывавшего путь постепенного перехода к социализму.
Видным социал-демократическим политическим деятелем и историком был Рихард Липинский (1867—1933), в годы послево* енного революционного кризиса саксонский министр внутренних дел. Липинский играл значительную роль в саксонском рабочем движении. В 1927—1929 гг. он опубликовал обобщающую работу «Социал-демократия с момента ее зарождения и до настоящего времени» (2 тт.). Изложение событий в ней доведено до 1913 г.
ческая мысль Коминтерна революционные представители
до 1933 г. германского рабочего класса должны были
сконцентрировать свои усилия на том, чтобы глубоко усвоить теоретические принципы ленинизма и применить их в условиях Германии.
С этих позиций германские коммунисты в своей историографической деятельности обратились к изучению материалов германского прошлого, и прежде всего истории германского рабочего движения.
КПГ настойчиво изучала также героическую борьбу французского и российского пролетариата, особенно исторические уроки Парижской коммуны и Великой Октябрьской социалистической революции. В марте 1921 г. в связи с 50-й годовщиной Парижской коммуны она провела целый ряд мероприятий, во время которых как важнейший вывод подчеркивалась необходимость революционной партии рабочего класса.
КПГ тщательно изучала историю борьбы партии большевиков в России. В этом направлении было много сделано в связи с 25-й годовщиной ВКЩб). На основе официальных документов активно разрабатывалась история начального этапа деятельности германских коммунистов, особое внимание было уделено урокам Ноябрьской революции.
В 1928 г., несмотря на большие трудности, германские историки-коммунисты смогли выпустить свое первое значительное произведение «Иллюстрированную историю германской революции». Этот коллективный труд впервые дал подробную картину предыстории и хода Ноябрьской революции 1918 г., весенних боев 1919 г. и капповского путча. В нем были наглядно показаны роль масс, революционные возможности и ошибки германского рабочего движения. Авторы заклеймили измену оппортунизма и охарактеризовали значение Союза Спартака и молодой Коммунистической партии Германии в революции. Однако «Иллюстрированная история германской революции» ошибочно рассматривала Ноябрьскую революцию как социалистическую, которая потерпела поражение. Создатели труда еще не понимали ее подлинного характера — незавершенной буржуазно-демократической революции.
Немало статей на вышеуказанные исторические темы помещал на своих страницах центральный орган коммунистической партии — газета «Роте фане».
Полное подчинение этому требованию означало бы для историков, стоявших на позициях буржуазного историзма, отказ от всех давних традиций, в том числе от критики источников, точного установления фактов в интересах буржуазного объективизма и т. д. Как ни иррационален был в целом буржуазный историзм, он сохранил, однако, некоторые рациональные элементы при анализе единичных явлений. При господстве же чистого мистицизма появлялась опасность полного и окончательного отрыва от реальной почвы. На это даже реакционные историки не могли согласиться.
Против Розенберга было и то, что, с точки зрения «академистов», он весьма некомпетентно вторгся в обсуждение двух издавна спорных вопросов германской истории. Розенберг изображал саксонского вождя Видукинда «великим германским героем», который боролся за германскую свободу против «романского угнетателя» императора Карла Великого. Розенберг заклеймил итальянскую завоевательную политику средневековых императоров как негерманскую. Они, по его убеждению, должны были заниматься укреплением германского государства и осуществлять агрессию на Восток.
Против этих утверждений выступила оппозиция, которая отнюдь не хотела уступать Карла Великого французам и не желала выставлять средневековую германскую политику в Италии, особенно в эпоху разработки новых империалистических планов, как авантюристическую и негерманскую.
Наряду с этим существовала и оппозиция, которую прежде всего отпугивали тенденции к политической и духовной автаркии Германии, занимавшие видное место в концепции Розенберга. Оппозиция выражала политические взгляды той части немецкой буржуазии, которая опасалась авантюристической гитлеровской внешней политики и ее последствий. Среди ее наиболее активных членов был Герман Онкен, в конце концов уволенный нацистами на пенсию с поста ординарного профессора в Берлине.
В целом в германской империалистической историографии периода фашизма изменились лишь известные внешние моменты. Понятие «расы», которое у Розенберга было движущим историческим принципом, употреблялось в ней довольно экономно; термин «германское государство» иногда заменялся понятием «германская народная общность». Приспосабливаясь к национал-социалистской демагогии, германская реакционная историография стремилась по мере возможности сохранить свою преемственность. С другой стороны, служение фашизму не требовало от ее представителей коренной ломки их построений. В идейно-политическом отношении оно было во многом подготовлено их предшествующей деятельностью. Вместе с тем некоторые «не до конца лояльные» буржуазные историки лишились своих постов, многие эмигрировали.
На первые роли в историографии «третьего рейха» выдвинулся Вальтер Франк (1905—1945). На вопрос о критерии исторического познания и истины Франк отвечал в духе империалистами» ской «философии жизни» пангерманцев Д. Шефера и Г. фон Белова: научное познание — функция не только интеллекта, но также веры, воли и страсти. Характерно, что, терроризируя либералов, Франк выступал, хотя и анонимно, и против клики Розенберга, сожалея об «основательной необразованности и полуобразованности» в своем собственном лагере.
Оттеснение умеренного крыла германской буржуазной историографии вывело на передний план ряд второстепенных историков. Так, К. фон Мюллер сменил Мейнеке на посту руководителя «Исторического журнала». До этого он был известен лишь как очеркист и публицист, сотрудник издававшегося в Мюнхене крайне реакционного «Южногерманского ежемесячника».
Организационным центром германской исторической науки в годы фашизма и второй мировой войны был образованный под руководством В. Франка в 1935 г. Имперский институт по истории новой Германии. Публикации института пропагандировали фашистскую расовую теорию, ярый национализм и антисемитизм. Большое внимание уделялось исследованию проблемы немецких национальных меньшинств в других государствах, чтобы доказать их якобы неразрывную связь с рейхом и исторически обосновать тем самым притязания Германии на эти территории.
После начала второй мировой войны еще более усилилась связь между профессиональными историками и фашистскими идеологами, действовавшими рука об руку. В 1941 г. между главой верховного командования В. Кейтелем и «фюрером исторического фронта» В. Франком было заключено соглашение об активном содействии историков гитлеровскому вермахту. Во исполнение этой договоренности историки принялись усердно разрабатывать идею так называемой немецкой культурной миссии в Европе. Г. Аубин развил концепцию «великого немецкого движения на Восток», а Г. Риттер написал книгу «Государство силы и утопия», направленную против Англии и «узаконивающую» особую агрессивность германского империализма ссылками на принципы «геополитики». Опус Риттера настолько пришелся ко двору фашистским органам пропаганды, что до 1943 г. выдержал четыре издания. Когда военные успехи Германии достигли зенита, воодушевленные ими историки затеяли псевдонаучную дискуссию о «новом порядке» в Европе. Несмотря на отдельные разногласия, ее участники единодушно призвали к установлению прямого германского господства по крайней мере в Центральной Европе и переписыванию всемирной истории в нацистском духе.
В конце 1943 г. «тотальная война» привела к закрытию ряда научных изданий, в том числе и «Исторического журнала». С этого периода германская буржуазная историческая наука практически прекратила до окончания войны свое существование.
Упорнее, чем прежде, обращалась партия и к изучению истории демократических традиций немецкого народа и к проблеме национальной истории в целом. Уже тогда КПГ выступала против ошибочной концепции, изображавшей всю немецкую историю сплошной цепью побед реакции и поражений прогрессивных сил.
В начале 1939 г. Вильгельм Пик опубликовал книгу «Двадцать лет борьбы КПГ за единство германского рабочего класса, за хлеб, мир, демократию и социализм», которая явилась первым сжатым обзором истории КПГ. В 1943 г. она была развернута в крупное произведение «К истории КПГ», сыгравшее большую роль в воспитании партийных кадров, а также широких слоев антифашистов.
Значительное место в идеологической работе партии занимал вопрос о характере Ноябрьской революции и роли в ней революционной партии рабочего класса. Для формулирования научно обоснованной программы создания новой послевоенной демократической Германии были важны работы В. Ульбрихта «Тезисы о сущности гитлеровского расизма» и «Легенда о немецком социализме».
Во время второй мировой войны члены руководства КПГ, находившиеся в Советском Сокйе, обсуждали вопросы, касавшиеся сущности и общей концепции истории немецкого народа. Они преследовали две практические цели: разработку лекций для чтения немецким военнопленным, а также подготовку учебников по немецкой истории.
Идеологическая борьба велась на два фронта: против шови-нистско-расистской пропаганды
